Шрифт:
Фру Карено. Да, и потомъ?
Бондесенъ. О, потомъ было еще много другого. Но я перешагнулъ черезъ все.
Фру Карено. И перешли въ противную партію?
Бондесенъ. Честно и открыто въ противную партію. Я началъ работать въ другой газет и защищать другое дло.
Фру Карено. И вы это смогли? Вдь для этого надо много мужества.
Бондесенъ. Дло сложилось такъ, что я не могъ поступить иначе. Въ этомъ и было мое мужество.
Фру Карено. Но на васъ, вроятно, сильно нападали?
Бондесенъ. Да, въ газетахъ. Х-хо! у меня была своя поддержка. И когда дйствительно надо выбиться на дорогу…
Фру Карено. Да, въ самомъ дл, я чувствую, что поступила бы точно такъ же, какъ вы. Такъ-то въ конц концовъ приходишь къ покою и становишься на твердую почву.
Бондесенъ. Вы совершенно правы. Перестаешь рваться то туда, то сюда, успокаиваешься, обртаешь внутренній миръ.
Фру Карено. Какъ вы думаете, Иваръ со временемъ тоже измнитъ свои взгляды?
Бондесенъ. Мн бы хотлось такъ думать. Я не понимаю, почему господинъ Карено единственный среди насъ не выберется на дорогу. Но на это можетъ понадобиться время.
Фру Карено. Да, къ сожалнію, на это, вроятно, понадобится много времени.
Бондесенъ, улыбаясь. Вы говорите "къ сожалнію". А что, если бы послушалъ вашъ мужъ?
Фру Карено. Мн это было бы безразлично.
Бондесенъ. Что вамъ было бы безразлично, сударыня?
Фру Карено. Ахъ, ничего. Мой мужъ спитъ.
Бондесенъ. Какая тишина во всемъ дом!
Фру Карено. Что вы будете длать за городомъ?
Бондесенъ. Веселиться. Немножко шампанскаго, немножко танцевъ.
Фру Карено. И танцы? Я совсмъ еще не такъ стара, а ужъ почти забыла, что значитъ танцовать.
Бондесенъ просительно. Подемте вмст. Вамъ будетъ очень весело.
Фру Карено. Нтъ, что вы! Разв я могу хать на пикникъ?
Бондесенъ. Мы васъ будемъ на рукахъ носить!
Фру Карено, перемнивъ тонъ. Господинъ Бондесенъ, вы совершенно правы, мое вчерашнее оживленіе относилось главнымъ образомъ къ другому человку.
Бондесенъ. Вы можете не указывать на это, я и самъ вижу, сударыня.
Фру Карено. Ахъ, Боже мой, я была въ такомъ отчаяніи! И это я тоже хотла показать.
Бондесенъ. И достигли своей цли?
Фру Карено. Нтъ. Ничего не достигла.
Бондесенъ. Жаль, потому что вы приложили не мало старанія.
Фру Карено искренно. Не сердитесь на меня! Пожалуйста! Если бы вы только поняли мое положеніе. Какъ вы думаете, что у насъ длается? Сегодня утромъ онъ отослалъ Іервену деньги, и вотъ мы опять въ прежнемъ положеніи. Онъ не думаетъ обо мн, онъ не думаетъ и о себ тоже, только о своей работ, всецло и единственно о своей работ. Такъ ужъ цлыхъ три года. Но онъ говоритъ, что три года — это пустяки, даже и десять лтъ, по его мннію, не долгій срокъ. Я и подумала, если онъ такъ себя ведетъ, значитъ онъ меня больше не любитъ. Я его ночью и не вижу; онъ сидитъ за своимъ столомъ и работаетъ до разсвта. Все это такъ ужасно. У меня все спуталось въ голов. Я могла бы, кажется, сжечь вс его рукописи; ревновала его къ Ингеборгъ, отказала ей отъ мста…
Бондесенъ. Ингеборгъ? Кто это?
Фру Карено. Горничная.
Бондесенъ. Которая вчера подавала кофе?
Фру Карено. Да.
Бондесенъ улыбается и покачиваетъ головой.
Фру Карено. Нтъ, я знаю, это было глупо. Но я для него совсмъ не существовала, и на это, казалось мн, должна же быть причина. А сегодня утромъ принесли сокола; знаете сокола? Вы думаете, ему захотлось его здсь повсить?
Бондесенъ. А гдже онъ хотлъ его повсить?
Фру Карено. Онъ, конечно, совсмъ его и не желалъ, это я замтила. Теперь соколъ стоитъ въ спальн на полу. Нтъ, и такъ идетъ постоянно.
Бондесенъ, откашливаясь. Дло въ томъ, что вы еще очень молоды, сударыня, чтобы быть замужней женщиной, вотъ и все…
Фру Карено. Да, я слишкомъ молода для этого. Это правда.
Бондесенъ. И это ему слдовало бы понять.