Дйствительный статскій совтникъ Адами не видлъ другого исхода, какъ только вернуться обратно къ госпож Мильде. Но она все-таки отомстила ему какъ слдуетъ за то, что онъ однажды въ минуту раздраженія предложилъ ей имть съ ней исключительно братскія отношенія: два дня она не сводила глазъ съ генеральнаго консула и говорила исключительно съ нимъ. Наконецъ, на третій вечеръ она сказала: «Рискнемъ!» и все пошло по-старому между ней и дйствительнымъ статскимъ совтникомъ.

Я служилъ кондукторомъ на электрической желзной дорог въ Чикаго. Сначала я былъ приставленъ къ трамваю, циркулирующему между центромъ города и скотнымъ рынкомъ. Во время ночного дежурства мы не были гарантированы отъ вторженія сомнительныхъ людей. Однако мы не имли права стрлять въ кого бы то ни было, а тмъ боле убивать, такъ какъ общество электрическихъ желзныхъ дорогъ было отвтственно за наши поступки; что касается меня, то у меня даже не было револьвера, и я долженъ былъ надяться на свою звзду. Въ общемъ совсмъ обезоружены бывали мы рдко: такъ, напримръ, у меня была ручка тормаза, которую можно было снять въ одно мгновеніе, и она могла служить прекрасной защитой. Но мн пришлось употребить ее въ дло всего одинъ разъ. На Рождеств 1886 года я благополучно продежурилъ вс ночи на своемъ трамва. Но вотъ какъ-то разъ подошла цлая толпа ирландцевъ со скотнаго рынка, и они разомъ заполнили весь вагонъ, они были пьяны и имли при себ бутылки, они жаловались на нужду и не хотли платить мн денегъ за билеты, хотя вагонъ уже тронулся. Въ продолженіе цлаго года, утромъ и вечеромъ они выплачивали обществу свои пять центовъ, говорили они, а теперь — Рождество, и потому они хотятъ хоть разъ не заплатить. Это соображеніе было вовсе не безсмысленно, но пропустить ихъ безъ денегъ я не ршился, боясь «шпіоновъ», бывшихъ на служб у общества электрическихъ желзныхъ дорогъ и обязанныхъ слдить за честностью кондукторовъ. Констэебль влзъ въ вагонь. Онъ постоялъ нсколько минуть, сказалъ нсколько словъ о Рождеств и о погод и выпрыгнулъ обратно на мостовую, такъ какъ вагонъ былъ переполненъ. Я прекрасно зналъ, что мн стоило сказать констэблю два слова, и вс пассажиры тотчасъ же заплатили бы свои пять центовъ, но я ничего ему не сказалъ. — Почему вы не донесли на насъ? — спросилъ одинъ изъ нихъ. — Я считалъ это лишнимъ — возразилъ я, — я вдь имю дло съ джентльменами. Въ отвтъ на мое возраженіе многіе отъ души расхохотались, но часть меня поддержала, и они нашли предлогъ заплатить за всхъ.

На слдующее Рождество меня переведи на Коттеджъ-линію. Это было большое разнообразіе. Теперь у меня былъ цлый поздъ, состоящій изъ двухъ, а иногда и трехъ вагоновъ, который долженъ былъ проходить подземнымъ туннелемъ; публика въ этой части города была чистая, и я долженъ былъ собирать свои пятачки въ перчаткахъ. Здсь не бывало никакихъ недоразумній, но зато я скоро утомился при вид такого громаднаго количества людей.

На Рождество 1897 года мн пришлось пережить небольшое событіе.

Утромъ въ сочельникъ я привелъ свой поздъ въ городъ; тогда у меня было дневное дежурство. Въ вагонъ входить господинъ и начинаетъ со мною разговаривать; пока я обходилъ вагоны, онъ ждалъ меня на задней площадк, гд было мое постоянное мсто, и возобновилъ разговоръ. Ему было лтъ тридцать, онъ былъ блденъ, носилъ бороду и былъ очень изысканно одтъ, но безъ пальто, несмотря на довольно холодную погоду.

— Я ухалъ изъ дому, въ чемъ былъ, — сказалъ онъ. — Я хочу сдлать жен сюрпризъ.

— Рождественскій подарокъ, — замтилъ я.

— Совершенно врно! — отвтилъ онъ и улыбнулся. Но это была странная улыбка, какая-то гримаса, нервное подергиваніе рта.

— Сколько вы зарабатываете? — спросилъ онъ.

Это самый обыкновенный вопросъ въ Америк, и потому я отвтилъ ему, сколько зарабатываю.

— Хотите заработать лишнихъ десять долларовъ? — спросилъ онъ.

Я отвтилъ:- Да.

Онъ вынулъ бумажникъ и безъ дальнйшихъ разговоровъ подалъ мн банковую ассигнацію. Онъ сказалъ, что чувствуетъ ко мн довріе.

— Что я долженъ сдлать? — спросилъ я.

Онъ спросилъ росписаніе моего времени и сказалъ:

— Вы заняты сегодня въ продолженіи восьми часовъ?

— Да.

— Въ одну изъ поздокъ вы должны оказать мн услугу. Здсь на углу улицы Монроэ мы прозжаемъ мимо люка, ведущаго къ подземному кабелю. Надъ люкомъ крышка, я подниму ее и спущусь внизъ.

— Вы хотите лишить себя жизни?

— Не совсмъ. Но я хочу такъ сдлать.

— Ага!

— Вы должны остановить вашъ трамвай и вытащить меня изъ люка, даже въ томъ случа если я начну оказывать сопротивленіе.

— Хорошо, будетъ исполнено.

— Благодарю васъ. Я впрочемъ не психически разстроенъ, какъ вы, можетъ быть, предполагаете. Я все это длаю изъ-за моей жены, она должна увидать, что я хотлъ лишить себя жизни.

— Ваша жена, слдовательно, будетъ сидть въ моемъ позд?

— Да. Она будетъ сидть на передней площадк.

Я удивился. Передняя площадка была отдленіемъ вагоновожатаго, тамъ онъ стоялъ и управлялъ трамваемъ — она была открыта со всхъ сторонъ, зимой тамъ было очень холодно, и никто туда не садился.

— Она будетъ сидть на передней площадк, - повторилъ господинъ, — она писала объ этомъ своему любовнику и общала дать ему знакъ, когда она къ нему придетъ.

— Хорошо. Но я долженъ вамъ напомнить, чтобъ вы какъ можно скоре открывали крышку и влзали въ люкъ, иначе насъ настигнетъ слдующій поздъ. Мы здимъ каждыя три минуты.

— Все это мн извстно, — возразилъ господинъ. — Крышка будетъ уже открыта, когда я подойду. Она уже и сейчасъ открыта.

— Еще одно: какъ можете вы узнать, съ какимъ поздомъ подетъ ваша жена?

— Объ этомъ я буду извщенъ по телеграфу. У меня есть люди, которые слдятъ за каждымъ ея шагомъ. На моей жен будетъ коричневый мховой костюмъ, вы ее легко узнаете — она очень красива. Въ случа, если она упадетъ въ обморокъ, я попрошу васъ отнести ее въ аптеку, находящуюся на углу улицы Монроэ.

Я спросилъ:

— Говорили ли вы съ моимъ вагоновожатымъ?

— Да — сказалъ онъ, — и я далъ ему ту же сумму, что и вамъ. Но я не хочу, чтобы вы смялись надъ этимъ фактомъ. Вы не должны говорить о немъ между собою.