Парень рывком взбирается на кровать, резким движением преодолевая расстояние между нами, как хищник, и проводя пальцами по моим коленкам, не отрывая взгляда от лица. Все внутри сжалось от страха, когда он, словно нарочно, от коленки скользит к внутренней стороне бедра, мягко прикасаясь к коже. Глупые прелюдии перед тем, как вновь унизить меня, использовать и оставить в этой ледяной комнате медленно замерзать.

Я не могу сопротивляться, взволнованно следя за перемещением пальцев по своему телу. Согреваясь им, оживая и выплескивая остатки своей энергии, после, покинутая, я не могу восстановить силы. Я не уверена, что выдержу это снова.

– Ты понимаешь, что я могу умереть от холода? – я тихо шепчу, не сводя глаз с его лица и стараясь придать голосу уверенность.

– Я тебя согрею, - парень хмурится, чуть злясь и скалясь, и раздвигает мои ноги, после проводя кончиками пальцев вдоль стоп.

Мои руки не привязаны, но я не могу снова, как тогда, броситься на насильника, продолжая борьбу за свою свободу. В этой игре правила пишет он.

– А голод? – сглотнув.

– Ты сама выбрала наказание, - так же, сохраняя спокойствие, произносит маньяк, хищно взглянув на меня.

Все чувства, так сильно бушевавшие во мне, за последние несколько часов переросли в апатию. И даже мысли о том, что умереть гораздо проще и легче, заполняют голову все чаще.

– Я могу упасть в обморок, - предупреждаю я, осторожно прижимаясь спиной к изголовью кровати и чувствуя жгучий холод, - тебе нравится трахать девушек в коматозном состоянии? Увлекаешься некрофилией?

Я бросаю эти слова с ненавистью, пытаясь таким образом сделать вызов, но уже предчувствуя свое поражение. Я почти мертва, находясь здесь, и это подведенное к грани состояние сводит с ума.

Боль обжигает щеку быстрее, чем я осознаю, что он ударил меня по ней. Неприятно.

Тихо стону, опуская взгляд. Сил на слезы, на сопротивление, на борьбу или же на смирение не осталось, и пощечина добивает меня.

– Уходи! Ты просто чудовище! – крикнув, словно это мои последние слова, я касаюсь ледяными пальцами горячей щеки, отворачиваясь от насильника, едва замечая его повисшую в воздухе руку.

Все вокруг погружается в тишину, но я по-прежнему едва ощутимо чувствую его дыхание и пронизывающий взгляд. Сил на второй крик не осталось.

Я чувствую слабость во всем теле и хочу закрыть глаза, думая, что смогу уснуть в его присутствии. Исходя из печального опыта в виде пощечины, можно сделать вывод о том, что он не станет меня трогать, если увидит, что мне слишком плохо. Искоса смотрю на него, но парень погружен в свои размышления, хмурясь и будто задумываясь о своем поступке.

Я не знаю, что чувствую к нему: страх, ненависть или отвращение. Эмоций и чувств почти не осталось, и они были поглощены этим парнем, жадно впитывавшим остатки жизни из тела.

Я утыкаюсь головой в колени, пытаясь согреться своим дыханием. Какая-то простыня не спасет от холода этого помещения, а организм уже потратил всю свою энергию, чтобы продолжить отдавать тепло.

Смотрю на руку, усеянную небольшим количеством царапин, каждая из которых обозначает очередной день в обществе насильника. Он все предусмотрел, лишив меня любых острых предметов, кроме собственных ногтей. Насчитываю четыре, глядя на бледную руку и вены, которые видно сквозь полупрозрачную кожу.

Четыре дня без еды, не включая то время, что я могла находиться здесь без сознания.

Как ни странно, я только сейчас задумываюсь о семье и друзьях, искренне надеясь, что они уже заподозрили неладное и ищут меня. Но, как показывает статистика, большинству семей возвращаются лишь найденные трупы. И все же, что такого сделал ему Кристиан Грей?

– Вставай, - голос незнакомца, отдающий сталью, возвращает меня в реальность.

В то место, куда я ни за что и никогда не хотела бы вернуться. Я издаю смешок, больше похожий на хрип, силясь произнести что-то еще.

– Ты серьезно? – я выдавливаю из себя слабую улыбку, но, будь у меня немного больше сил, она переросла бы в истерику.

Парень не выдерживает, схватив за руку и резко поставив на пол. Мои ноги, словно ватные, дрожат, и я испуганно смотрю на себя, боясь упасть.

– Ты можешь идти? – кажется, он произносит это заботливей, но я узнаю сарказм.

Ублюдок.

Я знаю, что могу это сделать, но, доказав ему свою «функциональность», я лишь приближусь еще на один шаг к обрыву.

Осторожно поднимаю ногу над землей, сцепив дрожащие пальцы в кулаки, но тут же, словно не умея держать равновесие, падаю вниз, вовремя схваченная насильником.