Я взял в руку рамку с фото, где изображены мы вчетвером - я, Ана, Тедди и Фиби. Я смотрю на фото и даже боюсь представить, что было бы со мной, случись с ним что-то. Даже маленькая царапина на их теле вызывает во мне бурю эмоций и переживаний. Я смотрю на каждого из них и не могу представить себе жизнь без них. Отставляю эту рамку и беру рамку с фото, где изображены мои родители и мама Аны с Бобом, и Рей. Это фото с последнего Рождества, которое мы все вместе отметили в Аспене. Ставлю эту рамку и беру ту, где изображены Эллиот, Кейт, Ева. Как бы мне не понравились последние слова Кейт в Дневнике Аны, но я знаю, что она всегда рядом. И не смотря ни на что, я рад, что она есть у Аны. Сколько бы я не злился на Кавану (да-да, для меня она до сих пор Кавана), я рад, что она всегда рядом. Именно такая подруга нужна Ане, которая всегда поддержит ее, поможет ей, подскажет что-то.

Я обошел стол и, поставив рамку на стол, сел в кресло, откинувшись назад. Я сделал еще один глоток виски и поставил стакан на стол. Закрыв глаза, я вспомнил момент из Дневника.

*****

Я резко встала, подошла к маленькому гробу и упала на колени, громко крича.

– Фиби! Фиби! Неет!

Я рыдала и громко кричала, в надежде, что это сон. Это кошмар. Я сейчас проснусь. Но я не просыпалась. Я сидела на коленях перед маленьким гробом, где лежала моя маленькая дочь. Наша с Кристианом маленькая дочь.

Я понимала, что больше не услышу ее шаги, не услышу ее смех, не увижу ее, или как она ходит, бегает, прыгает. Я просто больше не увижу ее. Никогда.

*****

Черт. Как же больно было это читать. Я пытался, действительно пытался не представлять это все, но этот момент никак не мог исчезнуть из моей головы. Так же, как и момент с Тедди.

Как бы сильно я не любил родителей, но эти части Дневника были самыми больными, самыми ужасными. Они в очередной раз открыли мне глаза и помогли мне понять, насколько сильно я люблю своих детей.

Даже не верится, что когда-то я был против. На один прекрасный миг я подумал: а что если эти моменты сейчас убивают меня настолько сильно из-за того, как я повел себя, узнав о беременности Аны в первый раз. Неужели судьба решила снова мне напомнить мне о том времени и снова почувствовать всю ту вину.

Блять, этот Дневник еще долгое время не будет выходить у меня из головы. Как бы сильно я не любил свою жену, но сейчас я видеть ее не хотел. Я даже начал думать о том, чтобы уехать переночевать в квартиру Кейт и Эллиота; просто чтобы остыть и прийти в себя. Но я понимал, что теперь мне будет нелегко оставлять свою семью. И я представляю, как отреагирует Ана на это.

Я снова налил себе виски в стакан и просто держал его в руке. На улице было темно и шел дождь – типичная погода для Сиэттла. Погода сейчас полностью показывает меня изнутри, показывает то, что твориться сейчас у меня в душе. Дождь можно ассоциировать с рыданиями, потом что именно это мне и хочется сейчас делать.

На заметку себе решил запомнить, что бы я больше никогда в жизни не задавал таких глупых вопросов Анастейше. Она обязательно это все перевернет десятки тысяч раз и с головой уйдет в эту идею. Снова уйдет в библиотеку и будет пропадать там часами лишь бы в очередной раз не написать какую-то херню.

Сейчас мне очень сильно хотелось выбить всю дурь из Анастейши. И я знал как…

Поставив стакан на стол, я резко встал и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью, чтобы дать понять Ане, что я все еще здесь и что сейчас ей мало не покажется.

Я направился в сторону гостиной, где заметил тот самый злосчастный Дневник, лежавший на диване. Не думая ни секунды, я поднял его дивана и кинул в камин. Пускай он сгорит вместе с теми ужасными мыслями и действиями, описанными Аной. Я больше не хотел думать об этой херне, которая теперь, скорее всего, будет долгое время преследовать меня.

Я зашел на кухню, где заметил детей и Ану, которая кормила их. Моя идея отвести Ану в Красную Комнату сразу же испарилась. Зато теперь я смотрел на них троих иначе.

Тедди сидел за барной стойкой, а Ана сидела с Фиби на руках рядом. Аппетит у Тедди был явно в папу, раз уж он за два раза смог сьесть всю тарелку макарон с сыром и быстренько запить их соком. Фиби же наоборот пошла в свою маму и отказывалась есть, пытаясь скинуть тарелку на пол.

– Фиби, еще раз попробуешь скинуть тарелку, и я тебя отшлепаю.

Я не выдержал и засмеялся, напугав Ану.

– Черт, - крикнула она, - Кристиан, ты напугал меня.

Я улыбнулся и обошел островок; поцеловал в голову Тедди, и, спросив у него, как дела, я подошел ближе к своей малышке.

– Иди сюда, малыш, - я забрал Фиби и взял на руки, сам же присел на барный стул рядом с Аной. – Почему ты не кушаешь, Фиби?

– Папочка, не хочу. – Упрямая, как и ее мама.

– Почему, Фиби?

– Потому что это каша. А каша, - кривиться она, - это фу.