Когда мы несколько удалились от дерева, я заметила раскинувшиеся в непринуждённых позах фигуры двух охранников, и опрокинутую бутыль рядом.

– А ну, стоять!
– послышался чей-то пьяный голос, как раз в тот момент когда мы проходили между палатками.

Мы остановились. С того самого момента, как мы отошли от дерева, моё левое плечо находилось в захвате одного из мужчин. Похоже, что он опасался, что я могу, испугавшись чего-либо, или поддавшись импульсу броситься наутёк, и хотел избежать подобного риска. Теперь ему нечего было опасаться. Его пальцы были подобны железному кольцу. Я всё ещё удерживала плащ правой рукой, сжимая его чуть ниже лица. Услышав оклик, я испуганно попыталась натянуть плащ, ещё больше, и скрыть под ним своё лицо. Только бы меня не узнали!

– Маски, а? – пьяно протянул подошедший, заплетающимся языком. – Так значит, она - свободная женщина, не так ли? Но, похоже, уже ненадолго!

Он пьяно заржал, качаясь перед нами, как тонкое дерево на ветру. Он даже попытался дотянуться до плаща, который я держала зажатым у самого лица. Мне кое-как удалось увернуться.

– Скромняжка, однако, - удивлённо проговорил он.
– Простите меня, Леди.

Пьяница, по шутовски, неловко поклонился, но излишне низко согнувшись, чуть не зарылся лицом в землю. В этот момент, державшая моё плечо рука дёрнула меня вперёд. И напившийся солдат остался позади нас.

Я уже было вздохнула полной грудью, как внезапно почувствовал, что мой плащ задран мне на спину.

– А у неё ноги, достаточно хороши, чтобы быть таковыми у рабыни, -сказал всё тот же пьяный голос.

Мы продолжали двигаться в направлении, известном лишь моими освободителям, или похитителям. Я была потрясена. Только что я на своём опыте узнала, что значит общедоступность тела рабыни. Меня резко дёрнули назад, в тень между какими-то палатками. Два часовых, подсвечивая себе дорогу фонарем, неторопливо прошли мимо. Выждав несколько секунд, мы продолжили движение среди брезентовых палаток полевого лагеря армии Аргентума.

В большинстве палаток было темно. Внутри некоторых горели неяркие лампы. Когда мужчины проходили между лампой и холщёвой стеной, мы могли видеть их неясные двигающиеся тени. В одной из палаток перед сидящим мужчиной медленно и чувственно танцевала девушка. Её уверенные движения позволяли предположить, что она могла быть лагерной рабыней, девушкой из одного из караванов общественных рабынь армии, или из каравана принадлежавшего одному из маркитантов, имевших контракт с армией на время определенного сезона или кампании. Эти торговцы оставались в пределах лагеря, и путешествовали с войсками, и помимо снабжения солдат продуктами, сдавали рабынь в аренду за таксу, предусмотренную в контрактах. Конечно, это могла бы быть и девушка, захваченная в Корцирусе, или в другом населённом пункте, возможно девушка из пага-таверны. Подобная практика иногда приносит в воинские лагеря элемент конкуренции. Такса за использование рабынь маркитантов в контракте точно не прописана, в отличие от обычных лагерных рабынь, чьи цены фиксированы и практически ничтожны. Это значительно, хотя и неофициально оказывает влияние на рынок подобных услуг. Низкие цены и доступность обслуживания устанавливают конкурентоспособные нормы, гарантируют реалистичный прейскурант и уменьшают риск возникновения чрезмерной спекуляции. Кстати, на Земле, для свободной женщины, весьма обычна практика извлечения пользы из её собственной красоты, используя это, например, для карьерного роста, или в конкуренции на работе, ради улучшения своего благосостояния. На Горе, однако, если та же самая женщина окажется в рабстве, она очень скоро обнаружит, что прибыль, получаемая с её красоты, принадлежит теперь уже не ей, а её господину. И это трудно назвать неправильным. Ведь она сама является его собственностью и средством получения прибыли.

Когда мы проходили мимо другой, тёмной палатки, изнутри послышался звон цепей, и отчаянные стоны и крики.

– О-о-ох! Ещё, Господин, я прошу-у-у-о-о Вас, пожалуйста-а-а, ещё-о-о, - услышала я, - Ещё-о-ох, пожалуйста, о-о-о, мой Господин, ещё, пожалуйста ещё, пожалуйста-а-а-о-ох, мой Господи-и-ин, я умоляю Ва-а-ас!

Насколько шокирована была я услышанным только что! Кто был там внутри? Проститутка, шлюха?! Но я боялся, что это был кто-то намного хуже. Кто-то в тысячу раз ниже. Кто-то в тысячу раз более презренный и беспомощный – там была рабыня.

Через некоторое время мы, наконец-то, остановились среди тёмных палаток. Здесь меня усадили землю.

– Почему мы остановились здесь?
– испуганно пошептала я.
– Кто Вы? Что Вы делаете?!

Мой последний вопрос был вызван тем, что один из мужчин, тот, что из них был крупнее, и кто держал меня за левую руку в течение всего бегства через лагерь, теперь скрестил мои щиколотки. Затем он, вытащив длинную тонкую верёвку, и принялся быстро, и умело связывать мои ноги, то оборачивая шнур вокруг обеих ног, то накидывая петли на каждую в отдельности, обеспечивая тем самым плотное плетение. Иногда он протягивал конец верёвки сквозь уже заплетённые петли. В конце мужчина затянул весь сложный узел. То, что он сделал, было намного тщательнее продумано и исполнено, чем того требовалось для простого связывания ног девушки. Я не сомневалась, что одной двух петель, должным образом затянутых узлом, было бы достаточно для прекрасного выполнения такой задачи. Но затем он, к моему удивлению, вложил оба свободных конца верёвки мне в обе руки. Я, озадаченная происходящим, автоматически сжала их. Он не завязал их узлом. Он не сделал никакой попытки связать мне руки.

– Подождите! – отчаянно прошептала я.
– Нет!

Я вдруг поняла то, что они собирались сделать! Меньший из них тот, кто был настолько опытен в обращении с замками и цепями, приложил пальцы к моим губам.

– Нет! – в ужасе шептала я. – Только не оставляйте меня! Кто Вы? Почему Вы сделали это?

Мужчина лишь сильнее прижал пальцы к моим губам, и я замолкла. Тут он наклонился вплотную к моему уху и зашептал. Его голос мне был не знаком.

– Мы привели Тебя сюда, - расслышала я.
– Мы в половине пасанга от клетки. Ты поняла?

Я отчаянно закивала головой.

– Подъём в лагере сыграют через три ана, - продолжил он, и я снова закивала.

Я сразу почувствовала, что давление на губы исчезло, он убрал пальцы.

– Не оставляйте меня! – взмолилась я.

– Подъём в лагере через три ана, - повторил он.

– Кто Вы? – спросила я, но мужчина молчал. – Почему Вы сделали это?

– Когда-то Вы были добры ко мне, - ответил он.
– Я этого не забыл.

– В чём добра?
– отчаянно захотела узнать я.