Уже в прологе к своему эдикту «сиятельнейший муж» Ротари — "король лангобардов» заявляет, что он озабочен благом своих подданных и в особенности теми несправедливостями, которые чинят сильные люди по отношению к бедным65, наличие которых констатировано таким образом в самом начале эдикта. Как эдикт борется с этими насилиями на деле, видно хотя бы из того, что задолжавшему бедняку (из числа свободных лангобардов) не только не предоставляется никаких льгот в смысле выплаты долга, но, наоборот, агенту королевской власти —скульдахию —вменяется в обязанность конфкисковать у него последнюю лошадь и корову (если у него, как прямо ска-зано в эдикте, ничего нет кроме домашних лошадей, волов или коров) и отдать их ,кредитору66. Наличие фактического неравенства в среде свободных подтверждается не только этими данными и не одной лишь упомянутой выше разницей вергельда свободного в зависимости от его «ценности», «родовитости» или «знатности»67. В эдикте Ротари встречаются намеки на то, что низший, т. е. имущественно наименее обеспеченный, слой свободных по своему экономическому положению уже начал приближаться к рабам. Такое впечатление производят упоминания о совместных выступлениях рабов и свободных, и особенно — о всякого рода проступках, совершаемых рабами вместе со свободными или даже по прямому приказанию последних. Так, мы узнаем, что свободный человек посылает своего раба на кражу ,или что несколько человек (рабов и свободных) совершают кражу сообща68.

Эдикт не только карает совместные преступления рабов и свободных, налагая за эта большой штраф, на и мотивируег свою строгость следующим сентенциозным соображением: «ибо позорно и ни с чем не сообразно, чтобы свободный человек вмешивался в кражу или давал на нее свое согласие»69. Сентенция и строгость законодателя: столь же показательны, как и самый факт: видимо, находились такие свободные, которых суровая необходимость заставляла забывать несообразность и позорнасть мелкой кражи, в то время как «сиятельнейитий» король презрительно считал ее уделом жалкого раба, деянием, несовместимым с достоинством свободного; в данном тексте подразумевается такое понимание этого достоинства, которое характерно для тех времен, когда большая часть племени состояла из равноправных свободных и о котором королю приходится особо напоминать в эпоху крушения этого равноправия и бцрно идущего процесса расслоения внутри свободных. Может быть, в рядах этих бедневшиlх свободных мы могли бы встретить того несостоятельного должника, у которого немилосердный скильдахий, блюститель интересов истца (и своих собственных), увел последною корову, но у которого мог остаться раб, пигодный для того, чтобы помочь ,разорившемусяуся свободному промыслить себе пропитанне грабежем. Но могло быть и иначе: обедневший свободный, лишившийся и скота и рабов, ,мог 'вступить в своеобразную сделку с чужими рабами; недаром эдикт отмечает такие случаи, когда несколько человек — свободных и рабов — совместно совершают кражу70. Не из этих ли разоряющихся свободных выходят люди, которые становятся во главе целой толпы рабов, предпринимающих вооруженньlе нападения на обитателей -лангобардстсих сел71? Во всяком случае, штраф, лагаемый на свободного за организацию подобных нападений или участие в них, близок к штрафу за совместную кражу ;только он еще болюшьше и квалифыицируется как выкуп жизни виновника), а нападающие, так же как и обитатели села, названы особенным термином: «homines rusticani» («деревенские жигели», «крестьяне), определяющим их хозяйственное, а не правовое положение. Термин «свободный» перестал обозначать определенную социальную группу с тех пор, как на ряду со свободными крестьянами (rusiici) появились свободные дружинники (gasindi), а с другой стороны, часть свободных rulstiсi по своему социально-экономическому положению сильно приблизилась к несвободным сервам и полусвободным альдиям. Сопоставление социального положения альдиев и рабов можно сделать на основании данных о разных способах освобождения рабов. Эдикт насчитывает четыре таких способа72: а) отпуск на волю в силу определенной процедуры последовательной передачи отпускаемого из рук в руки четырьмя свободными людьми, из коих четвертый ведет освобождаемого (в присутствии особых понятых) на перекресток и говорит ему: можешь итти на все четыре стороны» ; б) эта процедура, однако, сама по себе еще не дает полной свободы и независимости; чтобы предоставить освобождаемому такую свободу, господин раба должен указать, что он хочет сделать раба не просто «свободным» (fulcfrее), 'но и «независимым от себя» (haamund ad sе, id еse+ extraneum); в противном случае указанная процедура дает лишь частичную свободу, в отпущенный на волю продолжает оставаться под властью своего патрона74; в) освобождение по распоряжению короля (по-видимому, через денарий) давало полную свободу и независимость, как и при объявлении раба « haamund»75 ; г) если господин хочет сделать своего раба не свободным, а альдием, то он не должен применить процедуру, в силу которой отпускаемый раб получает право итти «на все четыре стороны»76. Таким образом, порядок отпуска рабов на волю по эдикту Рсэтари различает и предусматривает не только различные виды свободы, о которых уже была речь выше, но и промежуточное состояние полусвободы, в котором оставались рабы, отпущеннье на условиях превращения их в альдиев. В чем же собственно выражается конкретно полусвободное состояние альдия? В каком смысле он несвооден и в каком свободен?

Несвобода альдия сказывается прежде всего в том, что он не имеет права без разрешения патрона продавать свой земельный участок или сидящих на нем рабов77, другими словами, не может распоряжаться своим держанием и, очевидно, прикреплен к нему. В этом смысле он не отличается от раба; за проступки по отношенению к альдиям штраф идет «господину» альдия, Так же. как за проступки пи отношению к рабам --- хозяину раба78 (рабы и альдии в соответствующих статьях эдикта прямо сопоставлены)79, причем патрон альдия назван его господином; за кражу, учиненную альдионкой или рабыней, отвечает господин80. Таким образом, альдий находится в поземельной и в личной зависимости от своего патрона, в сущности мало чем отличающейся от зависимости раба. Однако альдию все же были свойственны какие-то элементы личной свободы. В то время как браки между свободными и рабами запрещены81 и ведут к обращению в рабство свободттой женщины, вышедшей за раба, жегнитьба альдия на свободной еще не делает эту последнюю рабыней, ; она может после смерти мужа — при соблюдении известных условий вернуться к своим родным в качестве свободной женщины82. более того: эдикт прямо указытзает на то, что гальдионка, вышедшая замуж за -раба, т е р я е т с в о ю с в об о д у. В другом параграфе альдионка определяется как женщина, рожденная свободной матерью83. Некоторые вольнг,отпущенные, как показано выше, попадали в результате освобождения в положение альдиев, и эдикт иногда прямо сопоставляет альдиев и вольноотпущенных84, но само собою разумеется, отнгодь не всякий альдий был вольноотпущенным и что даже большей частью альдии не были таковыми. Однако упомянутая "личная свобода» альдиев во время издания эдикта Ротари хгже стала призрачною. Единственным реальным отличием альдия от раба является в то время его имущественное. положение: альдий имел в своем пользовании не только участок земли, но и рабов85, в то время как далеко не всякий раб сидел на земле, и в качестве имущества раба указан только скот. Соотвегственно и стоимость личности альдиев несколько вышестоимости раба (за убийство альдия полагается 60 солидов, за убийство раба — министериала — 50 солидов86, за убийство рабов других низших разрядов — 16-25 солидов) . Правда, за увечья, причиненные альдию, штраф иногда уплачивается сообразно индивидуальной оценке личносги данного альдия; но эти колебания здесь не так значительны, как внутри слоя свободных. Итак, альдии - з а в и с и м ы е з е м е л ь ные держатели, «полусвобода» которых ближе к «несвободе», чем к свободе.

Наряду с альдиями существует частично совпадающий с ними во личнму составу слой вольноотпущенных. обозначаемых в эдикте римски.м термином «liberti» и обязанных остставаться под покровительством их общих господ87. Однако понятие «вольноотпущенный», как было показано выше, не совпадает с понятием «альдий». В соответствии с этим судьба отдельных вольноотпущенных могла быть весьма различна: одни из них становилась альдиями, в то время как другие поступали на службу к герцогам или частным лицам. Это различие судеб объясняется, конечно, разницей в имущественном положении данных птиц и в степени полноты приобретенной ими свободы. Но была еще в третья возможность: некоторые вольноотпущенные, не имевшие земельных угчастков, стремилось тем или иным способом приобрести их. Может быть, именно этих безземельных вольноотпущенных имеет .в виду та статья эдикта Ротари, которая говорит о предоставлении на известный срок одним :гггцом в пользование другому земли с домом и рабами и заключении между контрагентами этой сделки письменного договораоб ее условиях, получившего название «libellus"88.

Эта статья эдикта является указанием на возникновение слоя зависимых арендаторов «либеллярвев», упоминаемых в грамотах VIII — Х вв. и в законодательстве VIII в. Как видно из более поздних данныхл, либеллярии были не просто арендаторами по римскому образцу, но находились и в личной зависимости от владельца земли, который был обязан был отвечать за убийство, совершенное либеллярием, несмотря на то, что последний считался свободным человеком89. Таким образом, все зти промежуточные группы (агьдии, низший слой вольноотпущенных, лабеллярии) имеют явную тенденцию к слиянию в одну массу зависимых держателей, — тенденцию, которая, однако, ко времени эдикта Ротари скорее наметилась, чем завершалась.

Ниже этих промежуточных групп стоят рабы. Они распадаются на несколько разрядов сообразно их функции и роли .в хозяйстве господина: а) рабов-министериалов, б) рабов, обрабатывающих земельные участки и живущих вместе .со своими семьями ,в отдельных дворах (massае), откуда и название servi massarii, в} домашних рабов (к которым относились также пастухи и некоторые категории ремесленников). Внутри каждого из этих разрядов различался начальствующий персонал (magistri) и подчиненные90. Значительная роль рабства и альдионата во времена эдикта Ротари объясняется не только ходом внутренней эволюции лангобардского общества, но и его соприкосновением с населением бывшей римской Италии. Известно, что в число альдиев вошли бывшие римские колoны и что ряды лангобардски храбов пополнялись римскими рабами. Эдикт не проводит различия между римскими и лангобардскими рабами (за исключением одного случая, который, впрочем, поддается и иному истолкованию). И те, и другие по своему фактическому гтоложению весьма приблизились к крепостным держателям и стояли одинаково далеко как от римских рабов времен империи, так и от слабо эксплоатируемых германских рабов эпохи Тацита.

В то время как происходит это сближение фактического состояния различных групп зависимого населения, расслоение в среде свободных приводит не только к разорению и принижению одной их части, но и к возвышению другой. Наряду со старой родовой знатью, наличие которой засвидетельствовано колебаниями вергельда свободных в зависимости от их родовитости и знатности, начинает складываться новая, военно-должностная знать, выделяющаяся из массы свободных лангобардов. Многие свободные и даже некоторые вольноотпущенные вступают в дружины герцогов или частных лиц91 и получают от них подарки92; 4 женщины, которых их опекун вовлек в прелюбодеяние, коммендируются королю, становясь в прямую зависимость от главы лангобардсксго государства93. Перед нами отношения, являющиеся зародышами коммендации и бенефиция. Правда, бенефиций пока еще носит срочный характер: объекты дарения, сделанные патронами вольноотпущенного, после счерти последнего возвращаются к дарителю, точно так же, как и подарки герцога или частного лица его дружинникам или подзащитным94; та же участь постигает полученное в качестве дарения свободным человеком в том случае, если он захочет переселиться в другое место95. Срочность бенефиция по эдикту Ротари явствует из с самого применения этого термина: в «бенефиций или в пользование» . предоставляется нередко и движимость, например. скот96. Однако самое обилие дарений, наличие дружин не только у королей, но и у герцогюв, а может быть, и у частных лиц97– - все это свидетельствует о кристаллизации на противоположном полюсе лангобардского общества высшего слоя, представителей которого Ротари называет красноречивым термином "barones nostri»98. Эволюция социального строя лангобардов в эпоху Ротари привела к созданию предпосылок для распадения общества на два класса -- зависимых держателей и эксплоатирующих их землевладельцев. И хотя пока сложились лишь предпосылки образования этих классов, тем не менее этапы пути, пройденного лангобардским обществом в этом направлении, ярко отразились и в политической структуре этого общества. Более того: здесь они выступают с особенной ясностью.

У варварских германских народов, стоящих на ступени развития, близкой к развитию лангобардов времен Ротари, часто можно наблюдать как бы две конкурирующие друг с другом силы: старинные родо-племенные учреждения и королевскую власть. У лангобардов эпохи Ротари первая значительно слабее второй, но зато и вторая расщеплена в свою очередь на две различные силы -- власть короля и власть герцогов.

В то время как по «Салической Правде» судебное собрание свободных жителей сотни или округа — «mallus publicus»—играет огромную роль и является едва ли не основой политической жизни племени, над которой только начинает надстраиваться сильная королевская власть с ее должностными лицами (графами, сацебаронами) и дружинниками, — в эдикте Ротари собрание, соответствующее mallus, совершенно отсутствует, а собрания односельчан происходят лишь в не¬которых специфических случаях: по поводу потравы или ущерба, при¬чиненного чьим-либо конем; при разборе дела об ответственности сына за долги отца99; в остальных случаях в качестве судей фигурируют должностные лица короля, -- если оставить в стороне уже разобранный выше факт участия родичей в заключении целого ряда сделок. В эдикте Ротари отсутствует и подробное изложение самой судебной процедуры, занимающее так много места в статьях «Салической Правды», касающихся франкского mallus. В эдикте фигурируют только соприсяжники да оценщики имущества — заслуживающие доверия люди из числа соседей» («vicini boni fidei homines»)100, слегка напоминающие франкских рахинбургов, но выполняющие лишь одну из их многообразных функций. Отсутствует и народное собрание всего племени; как показывают данные о конкретных случаях избрания лангобардскипх королей, вместо него происходят собрания представителей знати101.