Когда пути Августины с Панком разошлись, на неё навалились новые испытания. Местные люди относились к ней с некоторым пренебрежением, и их доверие пришлось заслужить.

Она неотрывно дежурила в лазарете, помогая женщине-травнице, присланной из храма. Порою спала совсем мало, вставала ещё затемно, и помогала, помогала, помогала. Раненых было много. В помощи никому не отказывали. Кормили плохо, но, как учительница поняла, всё продовольствие отнимали у богатеев и делили на всех.

Порою её одёргивали, мол, чего глядишь, когда она засмотрится, но не любопытствовать она тоже не могла.

Местных гид понимала, что было удивительно, и даже речь их не казалась вычурной, древней. Впрочем, понимала и римлян, что было странно. Они ведь говорили на другом языке. Вот только помалкивала. Немую не изображала из себя, но отвечала лишь по существу.

Травница заметила, что она всех разумеет.

– Ты прошла через Врата?
– спросила она как-то.

Вначале Августина не поняла, о чём речь, но та пояснила. Вратами они называли Триумфальную Арку. И только сейчас до учительницы дошло, что они не просто так провалились в прошлое, а прошли через Арку. Тогда-то всё и изменилось.

– Мне нужно вернуться домой. У меня там сын, - сказала она тут же травнице.

– Вернёшься.

Августина думала, что после того ей как-то окажут содействие, или, хотя бы, не будут принимать за инородку. Да и ходила она давно уже в холщовой одежде, как и местные. Да и стоило перепачкать одежду кровью, обязательно следовало её менять, а ту самой стирать. За этим строго следила Верея, как и каждый вечер нужно было мыться в специально отведённом под купальню помещение. Водичка за день прогревалась достаточно, но в общей купальне вода менялась лишь с утра. Поэтому Августина ополаскивалась ледяной водой, набранной из-под крана в кадушку.

– Почему вы всё равно относитесь ко мне как чужой? Я такая же русская, как и вы, - спросила как-то она у той же Вереи-травницы, когда они вместе мылись.

– Ты иной веры. Мы не доверяем иноверцам.

– А как принять вашу веру? Я тогда стану своей?
– ухватилась за шанс стать одной из местных экскурсовод. Не то, что она хотела бы иную веру. Просто её тянуло к местным. По-другому, похоже, никак не влиться в здешнее общество.

Женщина хмыкнула, но ничего не сказала. Больше они к этому вопросу не возвращались.

Раз Августину стал лапать римлянин. И как та ни вырывалась, ни бранилась - всё без толку. Быть изнасилованной женщине совсем не хотелось. Пришлось применить не очень хороший приём - стукнуть по ране, да так, что швы разошлись, и кровь хлынула с новой силой, а мужчина согнулся в три погибели.

Похоже, за нею наблюдала Верея, при этом не вмешиваясь. А когда извращенца Августина бросила истекать кровью, травница подошла к ней:

– Пойдём в храм.

– Он истекает кровью.

– Поделом!
– эмоционально молвила травница.

– Но ведь умрёт, - возразила учительница.

– Пусть. Этот козёл изнасиловал и убил много девочек.

– Откуда знаешь?
– ухватилась та за возможность поговорить.

– Так сам вчера хвалился. Я чуть было сама его не убила.

– Но так же нельзя!
– возразила Августина. Убийство оно и в Африке убийство.
– Чем мы тогда лучше них?

– Больше не дадим себя в обиду. Любое зло должно быть наказано. Больше мы спускать этого не будем. Спускали долгое время. Рабами были. Больше не позволим никому так издеваться над нами, - с энтузиазмом сказала женщина.

"А ведь она права," - подумала экскурсовод.

На многое закрывали глаза в двадцать первом веке. Законы работали лишь избирательно. За изнасилование и убийство часто давали меньший срок, чем за экономические преступления.

– Пойдём, - сказала она вслух, решив бросить римлялина умирать.

На удивление, новая вера не требовала отказаться от старой.

В храме она ощутила такую мощь, что поначалу даже трудно дышать было. И это после того, как она открыла свой родовой канал. А внутри увидела такую красоту, от которой впору было потерять связь с реальностью.

– Но откуда у вас эти технологии? Как вы совмещаете божественное и людское?
– спросила она здешнюю матушку.

– Всё это - плод трудов наших предков. Мы просто бережём их наследие, а Род даёт нам силу, - ответила она.
– Ты сегодня правильно поступила. Не дала себя в обиду, а до того проявила милосердие и терпение.

– Но почему вы не проявляете милосердие к ворогу?
– спросила её учительница.

– Проявляем. Разве не была оказана ему помощь? Но попытка снасильничать должна пресекаться на корню. Раньше за это скопили. А за совершённое насилие - казнили. Чтобы не повадно было, - пояснила немолодая женщина, главная в этом храме.