Когда прибыли на место, я первой догадалась спросить Аскольда, севшего за руль:

– Аскольд, а как мы увидим приживал? Небесных птиц - понятно: они сияют. А как высматривать гиен?

– В темноте их глаза отсвечивают красным или жёлтым, - ответил миротворец.
– Отблеск этот виден издалека.

– Ха, я тоже хотел спросить про это, - пробормотал Дима и тут же полюбопытствовал: - Аскольд, а не пробовали собаками их искать или каким-то другим зверьём? Может, у приживал запах какой-то такой, что их след взять легко?

– Ты забываешь, что есть обычные, легальные приживалы!
– засмеялся Аскольд.
– И что делать, если каждый раз собаки будут тащить именно к ним?

– Ну ладно, - сказал Димыч, - а как мы будем действовать, если найдём гиену? Как отличим его от обычного приживалы? Подойдём и спросим: эй ты, а ну говори, кто ты такой? Здешний или нелегал?

– Есть кодовые слова, которые знают только легальные приживалы, - спокойно откликнулся миротворец.
– И есть у нас, миротворцев, фраза, по которой нам легко определить, кто именно перед нами.

Полночи прошло незаметно. И малопродуктивно, честно говоря: лишь однажды проезжали мимо притулившейся на обочине машины, в которой сидящий на месте водителя мигнул ярко-жёлтым. Но, когда Аскольд и Дима подошли к нему, выяснилось, что владелец машины всего лишь закурил, чиркнув зажигалкой. В три мы приехали в квартиру Олега. Он проснулся и быстро собрался. Теперь уже за рулём оказался Ингольф - Олег сел рядом с ним. Они отвезли нас домой.

Мы с Димкой на цыпочках вошли в квартиру и на цыпочках же разошлись по комнатам. Правда, потом столкнулись у ванной комнаты - обоим захотелось умыться перед сном.

– Лид, - задумчиво сказал брат, уступая мне дорогу, - а ведь старший брат Семёна работает в полиции. Шишка не очень крупная, но какой-то чин имеет. Поговорить, что ли, с Семёном? Ну, вроде того, что сказал Олег... Типа, я хочу учиться на журналиста или на частного детектива, а потому хочу знать что-то про дела полицейские?

– Дим, давай не сейчас, а?
– зевнула я.
– Завтра к девяти. Нам спать всего-ничего. По дороге на работу и поговорим.

В спину мне братишка опять-таки задумчиво сказал:

– Скучно было на патрулировании. Может, завтра будет веселей?

Пререкаться не хотелось. Веселей ему захотелось...

Знать бы ещё, что завтра веселей день будет лично для меня, я бы, может, на Димку наорала, чтобы не накаркал. Но у меня ноги подламывались от желания спать, да и шатало не хило. Так что, умывшись, я побрела в свою комнату и рухнула на кровать.

Девятая глава

За короткие часы до пробуждения снилось много чего. Но ничего, что можно было бы считать пророческим. Впрочем, от своих снов предсказаний я и не ожидала...

Утро началось со странного, мрачного: "Угу-у... Угу-у...", которое медленно, но упрямо продавливалось в мой сон, и не менее странного, суховатого топотка кого-то небольшого, но энергичного где-то рядом.

Мысленным взятием себя за шкирку я восстала из спящих и некоторое время тоже мрачно смотрела на летнее солнечное утро. "Угу-у..." - несколько раз с придыханием прогудели с окна. Пришлось встать, чтобы разглядеть на карнизе нахального голубя, прикормленного ещё зимой. Тогда, в морозы, он гонял с моего карниза сородичей. Теперь он старательно, со своим мрачным: "Угу-у" ухаживал за голубицей, он снова выпихивал с узкой площадки при окне остальных претендентов на голубицыну лапку. Узнала голубя по характерной примете: на лапе нет когтя - зимой отморозил.

Маленький эпизод на карнизе помог быстро прийти в себя.

Братишка встал, когда я уже бодро носилась из комнаты в кухню и назад. Кофе пить на кухне не смогла. Папа уже ушёл на работу, а мама всё сидела возле плиты, перебирая вязаные вещицы, не в силах выбрать из двадцати трёх шалей те несколько, которые хотела бы оставить. Слушать её всполошённое: "Господи, да как выбирать - одна другой лучше!" было трудновато, хотя я и прятала улыбку.

Димыч сунулся было на кухню, но тоже предпочёл оставаться там лишь на те минуты, пока варился кофе и грелась каша. Когда завтрак был готов, братишка поставил на поднос чашку и тарелку с кашей, которую щедро завалил сопутствующей мелочью в виде кетчупов и других маминых приправ, и ввалился ко мне. Усевшись за стол, вздохнул и высказался:

– Зря ты ей оставила выбор. Надо было самой выбрать и сказать, что остальное нужно отдать. А так она уже все узоры выучила наизусть. И если оставит себе какие-то, всё время будет вспоминать и говорить, что надо было другие оставить, а не эти.
– Помолчал и прибавил: - Зафотать, что ли, ей на мобильный? Пусть потом разглядывает...

– А ты чего не у себя?
– спросила я, не отвечая на его упрёк и кивая на поднос.

– Там Сашка - жутко нервный, - сказал Дима.
– Его сейчас, когда он готовится к экзамену, всё раздражает. А он раздражает меня. Есть при нём нормально не смогу.
– И принялся за кашу.
– Лид, я вот всё думаю...
– И он и впрямь задумчиво посмотрел на ложку, прежде чем отправить кашу в рот.
– Понимаешь, мы очень узко мыслим. Индейцы, конечно, пытаются держать всё под контролем, но... Помнишь, Аскольд или Ингольф - не помню, кто... В общем, они сказали про миротворческий спецназ.