– Мне нравится быть актрисой, но Голливуд!.. – я покачала головой, а нас с Остином в очередной раз тряхнуло на каком-то лежачем полицейском. – Моя жизнь управляет мной, а не я ею. Все решения принимаются за меня, я не хочу, чтобы дальше так продолжалось Кто вообще захочет, чтобы его преследовали папарацци и снимали, как человек ест чипсы, хотя надо пропадать в зале, чтобы влезть в костюм? Я ненавижу все это! Наверное, мне нужно уйти из кино.

– Кейтс, ты не понимаешь, что говоришь, - спокойно заметил Остин, не сводя глаз с водителя.

– Понимаю, - заверила его я. – Если жизнь в Голливуде такова – я не хочу больше так жить.

Раздался резкий визг шин по асфальту, и мы с Остином вздрогнули.

– Приятель, притормози, - настойчиво сказал мой друг водителю.

– Это они! – крикнул водитель. – Они прижимают нас к обочине.

Я выглянула в окно. Папарацци действительно поравнялись с нами и теперь пытались заставить съехать на обочину. Кто-то продолжал фотографировать, высунувшись в окно. Боже, они никогда со мной так не обходились.

– Вот видишь? – я кивнула на окно. – Потому я и хочу завязать с Голливудом. Мне нужно покончить с этим безумием!

– Я тебя услышал! Не переживай, сейчас оторвемся, - пообещал водитель, решивший, что я обращалась к нему.

Машина разогналась еще сильнее, и нас буквально вдавило в кресла. Папарацци, пытавшиеся устроить аварию, остались позади и едва не врезались в ограждение. Ничего себе! Тем временем наш водитель гнал все быстрее, а в зеркале заднего вида спустя какое-то время снова замаячил автомобиль фотографов. Теперь мне стало страшно.

– Остановитесь, - попросила я. – Все в порядке. Я возьму это на себя. Пусть сделают пару снимков.

– Ни за что, - уверенно сказал он. – Ты была права в том, что сейчас говорила про Голливуд. Это система, из нее надо вырваться. Они не получат ни одного снимка, я все для этого сделаю, - пламенно пообещал он.

Красный свет! Мы только что пролетели на красный свет, подрезав несколько автомобилей на перекрестке! Я схватила Остина за руку. Сердце заколотилось в груди, как ненормальное. Я хотела перемен в жизни, но не таких.

– Все равно, - мой голос дрожал. – Остановитесь. Они не стоят того, чтобы попасть в аварию.

Да этот парень сумасшедший!

– Вы слышали ее? Остановите машину! – закричал Остин, стуча в спинку кресла водителя.

Человек за рулем не обращал на нас никакого внимания. В окно было страшно смотреть – дома пролетали мимо нас с ужасающей скоростью, мы неслись мимо перекрестков, людей, светофоров и предупреждающих знаков. Мы же разобьемся!

Я завизжала, Остин с силой стукнул в кресло водителя, свободной рукой выхватил телефон и стал набирать 911. Мы оба кричали, и автомобиль, казалось, готов был взорваться от наших криков и просьб остановиться.

И тут я поняла, что произойдет, пусть даже и не была настоящим водителем в полном смысле этого слова. Водитель резко повернул, и мы снова оказались на перекрестке.

– ОСТОРОЖНЕЕ! – заорала я.

Но было слишком поздно.

Знаете, как бывает в фильмах – когда случается что-то очень значительное, вы видите действие в замедленной съемке? Обычно так делается в фильмах о войне, когда пуля медленно рассекает воздух, неумолимо приближаясь к своей цели. Автомобильная авария выглядит точно так же. Время как будто бы замедляет свой ход, и вы наблюдаете за происходящим словно со стороны, сидя в гостиной на диване, будучи в полной безопасности. Я повернула голову направо, и увидела, как другой автомобиль летит прямо на нас. Остин дернулся в сторону, затем в сторону качнуло меня, стекло начало разбиваться медленно и красиво, осколки прорезали воздух, и салон наполнялся визгом тормозов и пронзительным гудком. А затем картинка начала сыпаться на части, и я услышала собственный крик, звучащий будто бы откуда-то издалека. Вдруг все остановилось, звуки стихли, цвета поблекли, и мир погрузился в темноту.

После этого я мало что помнила. Звуки сирен, какие-то голоса, обрывки фраз, которые я уже не смогу восстановить в памяти целиком.

– Правая нога мальчика сломана. Он не оставит девочку. Удар пришелся на левую сторону. Возможно внутреннее кровотечение. Обоим нужна операция. Забираем их в больницу.

Потом я услышала и знакомые голоса.

– Кейти-Кэт! Кейти-Кэт! О, господи! Что с моей дочерью? Что значит «Ей нужна операция прямо сейчас»? У нее завтра съемка, без нее не могут работать! – если бы я могла, я бы поморщилась. Мама…

– НИКАКОЙ прессы! Никаких журналистов, пока я не разрешу! – а вот и Лейни.

– А что насчет твита? – снова мама. – Может, мы напишем в Твиттере об ее состоянии? ЭЙ! Отдай мне телефон! Ты его сломаешь!

– Никаких твитов, - строго возразил Сет.

– Вы, что, смеетесь? – сердито перебила Лейни. – Я работаю сверхурочно, чтобы разобраться с журналистами, и даже не уверена, что мне платят, а вы тут беспокоитесь совершенно не о том, о чем следовало бы. Мег, ты, кажется, уволила нас с Сетом сегодня утром.