Виктор Кэндл благодарит и шагает в указанном направлении. Он не замечает, как Печник одним махом сгрызает всех мышей и, с удовольствием хрустя их костяшками, поднимается с табуреточки, закрывает заслонку печи, подхватывает свой чемодан и с весьма подозрительным видом направляется к стене. Недолго думая, он проходит прямо сквозь стену и спешит в неизвестном направлении, перепрыгивая через лужи на своих длиннющих тонких ногах в полосатых брюках и остроконечных туфлях.

Виктор же идет и думает с тоской: "Кто-то готовит праздничный ужин, кто-то шьет себе жуткий костюм, а кто-то просто предается веселью, потому что грядет Канун Всех Святых... И только я никуда не могу дойти...". Он не знает, что в дом, куда он так хочет попасть, тыквы уже доставлены, а это значит - быть беде! Беда всегда случалась, когда привозили тыквы. Подлый Закон Тыкв. Закон подлости этого городишки.

В этом месте может случиться все что угодно. Например, ты идешь домой в тумане, никого не трогаешь, проявляешь почтение к местным... кхм... деревьям и... кхм... тротуарной плитке, когда на узкой темной аллее немного впереди возникают три женщины. В пурпурном пальто, черном пальто и зеленом пальто. Их намерения недобры, ведь глаза их горят (или это только кажется) голодным светом. В их руках раскаленные чугунные утюги, из прорезей которых вырываются клубы дыма. Даже отсюда слышно, как угли в них перекатываются и ворчат. Вот такая вот встреча. И разминуться определенно не выйдет. А пока ты стоишь и думаешь о том, чтобы броситься бежать, или жалеешь о том, что купил билет на поезд в этот город, или вообще родился, ты уже оказываешься окружен этими недобрыми женщинами. Они гладят тебя и твою одежду, ты весь в дыму и пару, а утюги проходятся по шляпе, саквояжу, по твоим зеленому пальто и перчаткам. А ты ничего не можешь поделать. Хотя и боли, вроде бы, не испытываешь... Только страх и недоумение. А они смеются. Все ясно: это они так шутят, чертовы ведьмы. И вот ты уже готов разозлиться, когда вдруг осознаешь, что остался в полном одиночестве, если не считать повисшего в воздухе трехголосого смеха. И ты будто бы чувствуешь, как тебя обмазывают кистью, и ты весь в яичном желтке, а кругом уголь, и ты лежишь на лопате, или же надет на вертел. А кто-то раздувает печь. Здесь несложно встретить ведьму. Здесь ничего не стоит оказаться в ее власти, в ее пасти...

Так вы интересуетесь, как можно встретить ведьму? Гм...

Это ведь так просто, на самом деле: "Сперва, надень свою одежду наизнанку, дружок. Затем задом наперед отправляйся на перекресток. И там жди полуночи. И тогда, мой друг, ты увидишь ведьму! Курящую кофейную сигарету и улыбающуюся ведьму... прямо на твоей улице. Строящую коварные планы, зеленоглазую ведьму прямо на твоей улице. Мечтающую запечь тебя в пироге ведьму прямо на твоей улице".

Но кому в здравом уме может понадобиться искать подобной встречи? Неудачникам с комплексом обеда? Виктор Кэндл определенно таким не страдал. Он страдал жутким ознобом и усталостью в ногах.

А тем временем отправившийся в неизвестном направлении колдун-Печник оказывается в месте еще более неказистом и непримечательном, чем его собственный угол. Это какие-то трущобы, задворки и вообще местечко из ряда вон выходящее. К слову, о выходящих вон... В темноте под лестницей сидит недовольный своей судьбой и всем миром бледный худощавый тип с черными кругами под глазами. На нем коричневое пальтишко, явно с чужого плеча, темно-зеленые вельветовые брюки - с чужих ног, да полосатые черно-зеленые носки - оттуда же. Рыжая рубаха криво заправлена, жилетки и вовсе нет. Предметы гордости - дедушкина зеленая шляпа и дедушкин же шарф. Сидит на здоровенной тыкве, опираясь на метлу, и хмурится. Бабуля выставила его вон, потому что он немытыми руками полез к пирожкам с мышами. И теперь он наказан на добрые (или недобрые, это с какой стороны посмотреть) тринадцать часов. Сидит под лестницей, ковыряет тыкву, на которой сидит, ковыряет в длинном-предлинном носу, который торчит.

И тут к нему подкрадывается колдун-Печник. Носатый хмурится еще сильнее. Разумеется, он знаком с колдуном-Печником: они выросли вместе на одной улице. Носатый покупает у Печника уголь и каминные решетки, которые переплавляет потом в ножницы, а ножницы - в наперстки, а наперстки - в булавки. А булавки он теряет, но к делу это не относится.

Печник что-то шепчет на ухо Носатому, и глаза того округляются как плошки. Печник убирается восвояси, а Носатый выскакивает из своего убежища, одним махом запрыгивает на лестницу. Картинным движением достает из внутреннего кармана пальто и раскрывает длиннющую бронзовую подзорную трубу. Густой, как бабулин кисель из мышиных хвостиков, туман для колдуна не помеха, и Носатый убеждается, что Печник сказал правду (в кои-то веки!). По улочке бредет... глупец! Только тот не знает, что улочка ведет под мост и прямо в реку. Нужно его опередить - еще чего доброго сломает себе шею или утонет. А это не слишком-то удобно: еще пробираться в дом за удочкой, надеясь, что бабуля не заметит, и вылавливать потом этого глупца. Когда можно его и так изловить!

Носатый спрыгивает под лестницу, взваливает себе на плечо тыквищу, берет метлу и отправляется следом за Виктором Кэндлом. Главное, чтобы бабуля не простила его раньше, чем он вернется, и не позвала в дом! Вот тогда бед не оберешься: еще запрет его в дымоходе.

А Виктор Кэндл тем временем бредет себе через мост, чудом миновав спуск в реку, - почему-то он пошел именно по верхней улочке, хотя уже намеревался идти по нижней. Ноги сами понесли его наверх. Буквально сами. Он даже пытался остановиться, но у него ничего не получалось. Его вели, как куклу на веревочках, и оставили в покое лишь на середине моста. Но оставили ли?

Он оглядывается. Никого. Глубоко вздохнув, он продолжает путь. Он и не замечает, что речка, через которую он перебрался, глубока и опасна. Как и не понимает того, что кто-то явно не желает его падения в нее. И это подводит нас к знакомству с невероятным существом - неким мистером, известным в определенных кругах как Человек-в-зеленом...

Говорят, худшие вещи происходят на Хэллоуин! Что-то в этом есть. Виктор Кэндл и Человек-в-зеленом прибыли в город в одно время. Виктор Кэндл боится ведьм, Человек-в-зеленом же еще устроит им веселенькие деньки. И он устраивает (без ведома самого Виктора Кэндла).

Ведьма в зеленом пальто сидит на зеленой стене и вяжет что-то. Что-то - шерстяное, рыжее и длинное - то ли шарфик, то ли очень-очень-очень длинный чулок. Она вяжет и вяжет, а спицы танцуют перед ней в воздухе, как живые. От разбросанных повсюду клубков вверх тянутся нитки, а ведьма мурлычет что-то праздничное - то ли скороговорку о котах в котлах в котельных в котлованах, то ли просто что-то, может, даже еще менее осмысленное.

В какой-то миг к ней на колени прямо из тумана выпрыгивает большой фиолетовый клубок ниток. Она пытается его схватить, но он шмыгает в сторону. Не уйдешь! Она бросает вязание и начинает гоняться за клубком по стене.