Как только палатка свернулась, я убрал её в котомку, после чего достав амулет перемещения Древних, внёс в него координаты, трижды перепроверил всё, после чего скользнул в режим тьмы и активировал. Амулет стал тянуть из меня Силу. Почти половину запасов маны потерял в режиме тьмы, но переход произошёл. Этот амулет мог забросить меня в любое место на планете, если я не внесу кроме кода мира координаты точки перемещения на самой планете. Когда я нашёл тот мир, то окно-портал открылось где-то на территории России, точно не скажу где. Из окна было видно широкое поле и колосившуюся позднюю пшеницу, уже жёлтую, снимать урожай пора. Время я знал точно, сейчас был две тысячи шестнадцатый год конец августа. Шесть лет назад, в десятом году, погибнув, я переместился в это своё новое тело. Сожаления не было, честно говоря, я вообще был всем доволен, но сейчас не о том. Амулет сработал как надо и перенёс меня в то самое поле. Передо мной бескрайними морями колосилась пшеница. Обернувшись, из окна-портала я видел только одну сторону, приметил вдали лесополосу на горизонте. А между ней и мной мелькали машины. Далеко, километрах в двух, но много. Видимо там была трасса, причём серьёзная, возможно даже федерального значения.

Посмотрев влево-вправо, я отметил, что справа сплошная пшеница до самого горизонта, а вот левее метрах в двухстах виден кустарник. Там или овраг или полевая дорога. Думаю и то и другое. В том месте, где я переместился, был идеальный круг подмятой пшеницы, размером в два метра, сойдя с него, стараясь не ломать пшеницу, я направился к кустарнику. Пшеницу не я сажал, почему я должен топтать чужой труд? Дед приучил беречь хлеб, при возможности я старался это делать.

С предположениями я не ошибся. Небольшой овражек, заросший кустами ивы, вился рядом с полевой дорогой. Та тоже крутилась, повторяя контуры овражка. Тот был неглубоким, с полтора метра, а где и метр. Выйдя на дорогу, я вызвал свой «Запор», сел за руль и, захлопнув дверцу, покатил в сторону шоссе. Трасса действительно оказалась недалеко, доехав до нее, я пропустил три фуры и, поднимая пыль, поднявшись по высокой обочине на дорогу, стал их догонять. Догнал быстро, а потом, пользуясь свободной трассой, пошёл на обгон. Первый же указатель прояснил ситуацию с моим местонахождением. Оказалось, что я только что пересёк черту границы, покинув Московскую область и въехав в Смоленскую. Притормозив, съехав на обочину чтобы пропустить три фуры, которые только что обогнал, я включил поворотник и, развернувшись, погнал обратно. Дальше указатели подсказывали куда ехать. Время местное было в принципе такое же, как и на Земле, которую я только что покинул. Тут шёл седьмой час вечера. Успею.

Гнал я на ста пятидесяти, иногда под горочку переходя на сто семьдесят. На крутых поворотах сбрасывал до девяносто, и такое бывало. Номеров на машине не было, гаишники пытались остановить, четырежды, но всё безрезультатно. Попытки догнать тоже не увенчались успехом, не смотря на быструю разрядку накопителя, скорости я не сбрасывал. Да и не собирался я тормозить, торопился.

–  А это что удумали, черти?
– пробормотал я.

В фарах машины у меня были встроены плетения наблюдения, правда, дальность невелика, всего километров на пять я видел трассу впереди, зато хорошо, поэтому видел, как дорогу перекрывают грузовиком. Ага, остановить решили, во чтобы-то ни стало, наверное, и сзади преследователи есть, как я упрусь в затор, сразу дорогу заблокируют. Шоссе здесь высоко поднято, видимо снегом задувает, вон посадки молодые, съехать можно, но очень опасно, можно перевернуться. Естественно меня это не остановило, за полкилометра до затора я юзом, поднимая пыль, скатился вниз со склона и, проехав небольшую пашню, здесь видимо урожай был снят и выехал на едва заметную тропинку у посадки. Между посадкой и дорогой было метров семьдесят, не больше. Втопив педаль газа в пол я проскочил мимо затора из машин. Менты на дороге размахивали руками на мой манёвр. Не слышал, но думаю, ругались. В это время в машину что-то прилетело, раз-другой и третий. Заряд накопителя сразу скакнул вниз.

–  Вот уроды, стрелять вздумали?!
– яростно заорал я, и ударил обеими ногами по педали тормоза, чуть не вбив её в пол.

Выскочив наружу с автоматом в руке, со стороны я напоминал боевика, разве что бородки не было, цифровой городской камуфляж, разгрузка, кепи, армейские ботинки, автомат в руке. Почти сразу я открыл огонь. По людям не стрелял, ещё чего, но машины начали пятнадцать дыры. Двое дэпэсников что бежали в мою сторону, просто упали в овраге. Сейчас они в мёртвой зоне, я их не достану, пусть не боятся. Другие попрыгали на противоположную обочину, тоже в мёртвой зоне, зато машины вот они, на виду. Сменив автомат на гранатомёт, я прицелился и выстрелил в «Форд» с эмблемами «ДПС» и работающими проблесковыми маячками. Вспухнув изнутри, разбрызгивая в разные стороны стёкла, даже одна дверца вылетела, а другие распахнулись, тот зачадил. Это я фугасом пальнул. Встав в приёмник следующую гранату, я выстрелил в «десятку» той же службы. Эта не загорелась, но вид стал плачевный, трудно узнаваемый. Снарядив третью гранату, выстрелил в «уазик» имеющий эмблему «ППС». Видимо на помощь пригнали. В четвёртую машину я стрелять не стал, водитель грузовика здесь не причём, а ремонт машины наверняка на него повесят, хватит и того что колёса расстрелял, да немного тент на трейлере попортил.

На этом обстрел из гранатомёта я закончил. Кстати, стрелок, кажется прапор пэпээсник, тоже откатился в мёртвую зону. Шустрый. Дав пару очередей по машинам, намекнув чтобы пока не вылезали, я вернулся в салон своего магоавтомобиля и, сменив накопитель, рванул дальше. Через пару километров был подъём на дорогу, так что, выехав на дорожное полотно, снова развил приличную скорость. Через пару километров ещё один «уазик» с мигалками встретился, гнал в сторону места расстрела, экипаж мою машину не сразу распознал, так что в зеркало заднего вида я видел, как тот заложил крутой поворот, даже встав на два колеса, и рванул за мной следом. Правда, быстро отстав. Я даже жалеть стал, что не поставил в «запор» рацию со сканером, вышел бы на полицейскую волну и спросил, есть потери или нет. Всё же старался не стрелять на поражение.

Дальше пришлось остановиться, что-то ментов в округе стало на удивление много, вертолёт здесь ещё в небе. В общем, поставив на машину амулет отвода глаз, я помчался дальше. Объехал три поста, где досматривали машины, и наконец, вот она, окраина Москвы. Въезжать в город я не стал, ни к чему. Повезло, что подъезжал с нужной стороны, вот он поворот, деревянный мост через небольшую речку и сосновый бор. Раньше здесь была охраняемая территория, но с падением Союза охрана была снята, и дома разных академиков, генералов и других высших чиновников и учёных остались представлены самим себе. Какие-то из них пустые не один год стоят, а в других жили, даже постоянно, как мой дед и бабушка. После того как их родная дочь выгнала из московской квартиры, по-другому я это скотство назвать не мог, они жили на даче. А что, отопление газовое, вода есть, всё есть. До магазина далеко, но ходили, да и бабушка в больнице ближайшей работала терапевтом. Сейчас-то она конечно на пенсии, но иногда принимает пациентов из соседей, запас медикаментов у нас в доме всегда был.

Обогнав какой-то рыдван, вроде старый «опель» восьмидесятых годов, я на повороте на территорию дачи пошёл юзом. Но всё же в ворота вписался. Раньше здесь будка охраны стояла, да ворота, но будку давно разобрали предприимчивые соседи, а ворота кто-то снял и унёс. Кто, до сих пор неизвестно, так как ни у одной из дач они не красуются. Пару поворотов по узким улочкам и вот я юзом останавливаюсь у ворот такой родной дачи, где прошло моё детство и юность. Выскочив из машины, машинально свернув её и убрав амулет в карман, я подскочил к воротам. На калитке висела новая ещё блестящая цепь, которую венчал замок. Перелететь через ворота мне не составило труда. В переносном смысле перелететь, здесь два моих роста было, но ничего по перекладинам поднялся, спрыгнул, и вот я во дворе. В глаза сразу бросилось запустение и высокая трава, дед скосил бы. После этого я рванул к дому. Заперто, на крыльце старый мусор, листва, веточки. Окна, покрытые пылью, бабушка бы не допустила. Подбежав к гаражу, я посмотрел щель, гараж, вмещающий две машины, да и стояло их всегда там две, был пуст, а оббежав дом, я обнаружил, что огород на участке не трогали несколько лет. Сев прямо там, где стоял, я закрыл лицо руками. Надежда умирает последней. Плакал я тихо, лишь плечи подёргивались от той безутешной и страшной потери, что я понёс. Парень я уже достаточно взрослый, хоть и в теле мальца и понимал, что значит все вокруг. Нет моих дедушки с бабушкой, совсем нет. Некуда им больше идти, последний оплот, последняя собственность.

Тут от калитки послышалось позвякивание цепи и какие-то голоса, настороженно прислушавшись, я стал вытирать мокрое лицо. Достав платок высморкался. Приведя себя в порядок, посмотрел в зеркальце и поморщился, веки покраснели и припухли, видно, что я плакал. Нахмурившись, удивляясь, кто это ко мне пришёл, я был единственным наследником дачи, дед как наследство его на меня отписал, обошёл дом и вышел к гостям. Те меня не замечали в зарослях сирени, так что по тропинке из дикого камня обойдя её, я посмотрел на гостей. Не сказать что приятных гостей.