–  Иди, твоя очередь.

После этого он на нас уже внимания не обращал, сел на противоположную лавку и стал уминать мясо за обе щеки, явно жалея, что челюсть так медленно перемалывает всё, что он смог засунуть в рот. Крепкие молодые зубы, работали только так.

Пропустив вперёд бабу Олю, я прошёл следом и деликатно отвернулся, пока она скидывает с себя ночнушку, после чего приступил к работе. Тут тоже ушло почти два часа. Оставив пациентку полоскаться в тазике, я вернулся в предбанник с ведром горячей воды и прямо здесь вылил ведро всё на себя, смывая пот.

–  Уф, хорошо!
– охнул я.
– Ну как утолил голод? Ничего, что я на ты?

–  Нормально, - невнятно пробормотал тот, отмахнувшись.
– Привыкать уже пора.

–  Ага, ты главное на мясное налегай.

Сыто и осоловело привалившийся спиной к срубу бани, Прокофий, называть его дедом уже не поворачивался язык, криво усмехнулся, икнув.

–  Всё тянет и тянет, но с каждым разом меньше и меньше. Я больше радуюсь молодости. Ты даже не представляешь Егор как это прекрасно. Что там с Олей?

–  Норма. Моется.

–  О, пойду-ка я к ней, намылю её, - заинтересованно привстал Прокофий, но здесь в моих сложенных на другой лавке вещах зазвенел один из амулетов.
– Что?

–  С кладбища, - коротко ответил я и, подскочив к вещам, достал амулет, за спиной встал Прокофий, заглядывая через плечо.

–  Суки, кувалдой памятник сломали… Не знаю их, не наши, не деревенские.

–  Они должны ответить, - зло сказал я глядя как один из молодцов тужась справляет нужду прямо на могилу деда.

Оделись мы мгновенно, меньше чем горит спичка, поправив автомат на боку, я посмотрел на Прокофия, который примеривался к палке.

–  Держи, но с возвратом, - сунул я ему свою двустволку и пачку патронов с картечью.

Мы выскочили из бани, не обращая внимания на глухо заворчавшего пса, похоже хозяина тот не узнав. По улице, не смотря на темень, мы бежали уверенно, я и Прокофию дал амулет ночного зрения, приведя его в восторг.

–  К машине идут, отсекаем. Ты слева, я с правого фланга, - первым заметив молодчиков, приказал на бегу Прокофий.

–  А ты на войне кем был-то?
– поинтересовался я, стараясь не сбить дыхание.

–  Старшиной вернулся, корпусная разведка. Старшим прапорщиком на пенсию ушёл.

–  Неплохо.

Мы разделились, бросившись наперерез. Прокофий отрезал их от кладбища, а я бежал к машине. Кстати, достаточно новая чёрная «беха». Молодчиков было четверо, по возрасту от восемнадцати до двадцати лет, причём их вид подталкивал меня к мысли, что вижу скинхедов. У машины я оказался первым, а как только те приблизились, сбил их воздушным кулаком, отчего они разлетелись. Потом ещё раз добавил и ещё. Когда подбежал дед и запулил прикладом в бетонный лоб самого старшего на вид, те уже были дезориентированы. Связать их не составило труда, сопротивления уже не было. После этого повели обратно. Там я зажёг магические свечи и, указав на две кучки свежевыделенного человеческого гуано, кивнул парням:

–  Ешьте.

–  Да пошёл ты, - сплюнул окровавленную слюну тот самый старший, с шишкой на лбу.

–  Кто ещё не хочет?
– совершенно спокойно спросил я.

–  Ну я.

–  И я…

Вот четвёртый воздержался, попросив время на подумать.

–  Хорошо, отпиливать вам руки и ноги не буду, как хотел первоначально, я сделаю по-другому. Вам понравится.

Достав амулет, я занялся самым старшим. Вложить в его сознание дополнительные поведенческие позиции труда не составило. Вполне осознавая, что он делает, тот бросился к кучкам и стал жадно их жрать, буквально захлёбываясь слюной.

–  Я его загипнотизировал, как вы видели, - сказал я остальным, под стариковское кряхтение Прокофия.
– Без труда я это сделаю и с вами. Более того не надейтесь снять приказ у других гипнотизёров, это могу сделать только я. Теперь жрать говно вы будет всё жизнь, где увидите, унюхаете, или просто своё. Свеженькое так сказать, любой туалет, даже общественный для вас будет что первоклассный ресторан, зауши от нужников не оттащишь… На всю жизнь.

После этого я поработал с теми двумя, они сразу же бросились, как я им руки освободил, чтобы урвать себе хоть что-то, землю вылизывали в том месте.

Посмотрев на блюющего четвёртого паренька, я повернулся к нему. Когда тот более-менее пришёл в себя, спросил:

–  Чем же вам так мой дед не угодил?

–  Его внук-урод Мишку убил, брательника Сашки. А когда Сашка его встретил, он тогда ещё в школе учился, этот старый пердун ему пощёчину отвесил.

–  За дело наверное, знаю я деда… Это того что с шишкой?

–  Угу.

–  Понятно. Что ж, раз вандалов мы нашли и наказали, насчёт тебя я ещё не решил, то нужно пожертвовать. Отдадите всё, что у вас есть на ремонт надгробий. Эй, говножёры, вас это тоже касается.