И как-то так, ни с того, с сего, оробели вдруг богатыри. Подталкивают один другого. Ты, мол, поспособней, тебе и речь держать. А другой ему - ты старшой брат, тебе первым и быть. Пихаются, сопят, вот еще сумятицу затеять - и совсем гоже.

Наконец, сдался Илья.

– Доброго здоровья тебе, старец, - произнес он.

– И долгих лет, - зачем-то добавил Добрыня.

– И вам поздорову быть, - степенно ответил старец, не оборачиваясь.
– Далеко ли путь держите? Что за нужда привела вас ко мне?

Словно ушат воды ледяной слова его. Какой же он всеведущий, коли такой простой вещи не знает? Досадно, конечно, что так вышло. Однако, за просто так развернуться и уйти, еще досаднее. Переглянулись Илья с Добрынею, вздохнули дружно, и повел Илья рассказ про корабль разбойничий. Про то, какие бедствия людям чинит, про то, как ищут они его, ищут, - сколько дней пролетело, не сосчитать, да и не дней, годов, - а все без толку, как прослышали они случаем про мудрость его, и пришли помощи просить. Илья замешкается, Добрыня подхватит. Добрыня замешкается, Илья рассказ продолжает.

Стоит старец недвижимо, ровно из камня вырезан, не поймешь, слушает, нет ли. Колышет ветерок легкий бороду да рубаху. Что он там об себе думает?

Закончили, наконец, богатыри. Ждут. А старец опустил голову, и вроде как рассмеялся тихонечко. Не обидно, будто над несмышленышами.

– Не вы первые, - ответил, - не вы последние, кто помощь не в сердце своем, в словах чужих ищет. Всего-то и надо, что глазами иными окрест взглянуть.

– Где ж их взять-то, иные?
– буркнул Добрыня.
– Какие с рождения дадены, такие и есть. Иных нету.

– И их хватит. Вот стоите вы там, помощи ожидаючи. Не о помощи помышляйте, о мире, что вокруг вас по край неба раскинулся. Ваш он, а вы - его. Он - это вы, а вы - это он. Что глаза в кучку свели? Не понятно? Добро, помогу поначалу.

И старец неожиданно тихо запел:

Из-под бережка, из-под крутого,

Из-под камушка, из-под белого,

Потекла река, речка быстрая...

Сквозь леса бежит,

Леса темные,

Меж лугов бежит,

С зеленой травой,

Средь полей бежит,

К морю синему...

Таращатся окрест Илья с Добрыней, как велено было. А слова старца, простые такие, обычные, не единожды слышанные, обволакивают мягко, будто периною, согревают, в сердце просятся. И вот уже все иным стало. Стоят они на утесе высоком, соснами поросшем; обок два такие же. Другой берег низкий, тоже лесистый, а за деревами вдали будто луга начинаются. Река широкая, с пару верст. Камни белые рядом. И все это - оно не снаружи. Или - не только снаружи. Поведет Илья глазами, - сосна рядом, - и вот он уже сам сосна. На реку глянет - и сам уже воды несет к морю синему. Скосит взор на камень, - и вот он уже пещерку видит, в себе самом. Он и то, и другое, и третье, - и в то же время сам по себе. Слов таких еще не придумано, чтоб описать, что с ним такое творится. И хорошо ему, - век бы так стоял, то сосной, то камешком, а то рекой забавился...

Смолкла песня. Застыли богатыри, еле-еле отошли от увиденного глазами новыми. Видит старец, засопели, друг на дружку поглядывают, мнутся, то на руки свои посмотрят, то на ноги, да и говорит:

– Ну, а теперь сами. Идите сюда, станьте рядышком. Только не особо, а то враз кувырнетесь, на радость ракам.

– Так ты что ж, летать не обучен?
– спросил, шутя, Добрыня.

– Был бы обучен, был бы птицею. Иди, иди, не задерживай.

Подошли, встали. Как и не подойти-то? Мало ли он какую еще песню знает? Срамоты не оберешься, больно доходчиво...

Подойти-то подошли, а делать что? Скосил глаза Илья на старца, встал, как он, вдохнул полной грудью, плечи расправил, и вдруг - как будто повторяться начало. Как будто снова он и сосна, и камень, и река, вот только мешает что-то. Как мураш промеж лопаток. И рукой не достать, и суетится - спасу нету. Чего изменилось-то? Всего на пару шагов ближе к краю подошел, ан уже помеха. Маялся, маялся, наконец, вроде как отыскал причину, какую не ожидал. Ихний Сокол-корабль, возле соседнего утеса приткнувшийся.

И опять, что было - того не стало. Стоят они с Добрыней на утесе, рядышком старец.

– Ну, чего сапоги мнете?
– спрашивает.
– Дошло, али нет?

Совсем сбил с панталыку. Чего должно было дойти-то? Ты разобъясни по чести, а уж потом спрашивай.

– Вижу, у вас мечами махать лучше получается, нежели умом пораскинуть. Неужто не поняли? Мир - он для всех даден, потому - в ладу жить в нем нужно. Беречь, сколько возможно. А корабль этот ваш - он не для лада, для раздора сделан, для рати. Потому и увидели вы в нем помеху прежде виденному. И тот корабль разбойничий, про который спрашиваете, он такой же. Хоть и разными мастерами изготовлены, а братья они по нутру своему. И чем больше таких братьев на земле будет, тем меньше мира и лада останется. Не вы ими правите - они вами. Потому и минуют один другой... Что еще вам сказать? Идите к морю Хвалынскому. Пусть кто из вас на руле стоит. Как почует - руль вроде как сам по себе в сторону вильнуть норовит, так знайте, недалеко недруг ваш. Ну, а как повстречаетесь, не мне вас учить...