— Что вы здесь делаете, господин советник? Вы, наверное, хотите погубить нас?

К счастью, слов его никто не слышал. Розетта была вне себя от радости, однако, не будь святого отца, она бы вряд ли сразу узнала меня.

— Давайте не поднимать шума, наставник, — произнес я, — дело сделано, теперь для нас главное не выдать себя.

Господин Леду стал было поучать меня, но я дал ему почувствовать неуместность его увещеваний. Я быстро сообщил Розетте наиболее важные сведения и незаметно передал ей письмо, в котором предупреждал, что завтра снова попытаюсь ее увидеть. Господин Леду, вертевшийся, словно на иголках, завершил свой визит, пообещав Розетте через три дня вывести ее из Сент-Пелажи и не преминув напомнить ей, что на свободе ей надобно будет вести благонравный образ жизни.

— Всегда есть надежда, когда имеешь дело с людьми умными, — постоянно говорил мне господин Леду. — В отчаяние приводят только дураки; а эта девушка умна.

Покинув приемную, мы направились к воротам, сопровождаемые пристальными взорами нескольких сестер, явно проявлявших излишний интерес к священнику не слишком почтенного возраста и не с самой безобразной физиономией. Я взял фиакр. По дороге мне пришлось выслушать вполне законные и разумные упреки господина Леду. Наставник, позабыв о том, что фамилия его означает «нежный, «мягкий», сурово отчитал меня, упрекнув меня в непочтительном отношении к церкви. Возмущенный тем, что я осмелился сделать его соучастником своего богомерзкого преступления, доказав тем самым, что у меня нет ни разума, ни веры, он заявил, что более не желает иметь со мной дела, сообщит обо всем отцу и прекратит заниматься освобождением Розетты. Последняя его угроза, в отличие от остальных, на меня подействовала.

Я попросил у него прощения, пообещал быть более сдержанным и наговорил ему столько приятных слов, что он наконец смягчился. Я даже дерзнул попенять ему: несправедливо, когда девушка, пострадавшая за истину, из-за моего легкомыслия продолжает томиться в темнице.

Я довез господина Леду до самого его дома. Потом я поехал к Лавердюру, где тотчас переоделся. Да, вот еще одна забавная подробность, дорогой маркиз: возница, коему я щедро заплатил, с поклоном лукаво заявил мне, что сегодня я значительно более миролюбив, чем в тот день, когда я угостил его парочкой славных оплеух; Господь явно милостив к нему, сделав меня аббатом. Взобравшись к себе на облучок, прохвост пожелал мне стать образцовым служителем церкви. Это был тот самый кучер, который два месяца назад отвозил меня к Розетте и которого отец мой нашел недужным в Ла Виллет!

Было около девяти, когда я приехал к мадам де Леклюз. У нее собралось немало хорошеньких женщин, и председатель уже вовсю ухаживал за одной из них. Ужасно довольный своим карнавальным визитом к Розетте, я сообщал всем и вся о своей радости. Я был так мил и любезен со всеми, что одна вполне серьезная дама за сорок сразу же в меня влюбилась и стала со мной заигрывать, хотя, клянусь вам, я не делал ни малейшей попытки отвечать ей. Увы, настанет время, когда, к несчастью, и я окажусь в таком же положении; воспоминания о прошлом для старца — это те же надежды для юноши. Разве память о былом не вселяет в нас надежду на возможность его повторения?

В этот вечер я отказался от множества приглашений на ужин; в предвкушении скорых безумств я решил проявить благоразумие и отдохнуть. Я вернулся домой, за ужином составил компанию собственному отцу и сразу после трапезы отправился к себе и лег спать.

Утром прибыл Лавердюр; он расспросил меня, как прошло свидание, а потом предложил сегодня вечером вновь посетить Розетту; я пообещал присоединиться к нему. Затем я поручил ему передать его хозяину, что я жду его послезавтра на ужин, и пусть он ни с кем на этот вечер не договаривается.

В этот же час я получил письмо от мадам де Дориньи: она просила меня заехать к ней. Письмо было написано в такой форме, что даже самый суровый казуист не смог бы к нему придраться; только тот, кто, подобно мне, обладал ключом к ее сердцу, мог понять, сколь оно было пылким и чувствительным. Я отписал, что скоро буду у нее. Затем я сел в карету и, как был в судейской мантии, прибыл к вдовушке. Указывая на свое одеяние, я сослался на охватившую меня страсть, заставившую мгновенно откликнуться на ее призыв. Мадам де Дориньи приняла меня, сидя за туалетным столиком. У женщин благочестивых — в отличие от светских красавиц — на нем обычно нет предметов роскоши, зато расположение всех находящихся безделиц тщательно продумано, а сами безделицы чрезвычайно изысканны. Тонкие и нежные ароматы, струившиеся из множества коробочек, заливали спальню сладким благоуханием, нежно щекоча ваше обоняние. Ночная рубашка, отделанная прозрачными узкими кружевами была сшита с большим вкусом; верхнее платье из персидской ткани, нижняя юбка из набивного атласа, тонкие чулки, мягкие туфельки — все было прекрасно подогнано по ее росту и фигуре. Взглянув на меня с нежностью, красавица встретила мой взор, исполненный теми же чувствами. Наклонившись, я поцеловал ее в губы, упиваясь нектаром богов.

Теперь мне вовсе не хотелось спасаться бегством. Я сладострастно разглядывал ее домашний наряд; рядом в зеркале я увидел себя в длинной мантии и парике и понял, насколько сей костюм не способствует осуществлению моих планов. Очаровательные ручки помогли мне избавиться от облачения судьи; красавица даже задвинула шторы из тяжелой дамасской ткани: так было удобнее сохранить наше свидание в тайне. Да, дорогой маркиз, в будуаре, убранном самой красотой, обустроенном самой утонченностью и обставленном самим изяществом, я без помех созерцал неотразимую мадам де Дориньи.

Разместившись на сиреневой софе, она, приняв позу судьи, завязала мне глаза, и я стал вслепую осыпать ее поцелуями, воздавая должное всем ее прелестям. Какое счастье выносить приговор и самому же исполнять его!

Не имея возможности оставаться долее, ибо работа во Дворце правосудия призывала меня к себе, я нехотя расстался с моей вдовушкой и поспешил туда, куда призывали меня дела, кои, разумеется, отнюдь не доставляли мне столько удовольствия. Дорогой маркиз, если ваша натура чувственна, деликатна и утонченна, поверьте мне, выберите себе в подруги святошу, и все ваши желания будут удовлетворены. Только эти лицемерки владеют ключами к счастью, только они могут ввести нас в его храм.