Настал день, и Морфею наконец удалось заполучить меня в свое царство. Когда я проснулся, стол был уже накрыт, и я пообедал с большим аппетитом. Ночные труды утомили меня. Обычно мы больше устаем после небольшой прогулки, нежели после долгого путешествия.

Послеобеденное время пролетело быстро — в шутках и забавах. Любовники никогда не скучают, время мчится, страсть разгорается с новой силой.

Меж тем в доме моего отца случился настоящий переполох. В ту ночь в одном из игорных домов с неким молодым человеком из хорошей семьи произошел прескверный случай, и отец мой решил, что и со мной случилось что-либо подобное. До сих пор я не позволял себе проводить ночи вне дома, а посему отсутствие мое всполошило всех. Отец всегда трепещет за сына, особенно если сын никогда не подавал поводов для волнений. Одному из отцовских приятелей, занимавшемуся ремеслом новелиста, а посему бывшему в курсе всех парижских слухов и сплетен, было поручено разузнать, не случилось ли со мной чего-либо неподобающего. Приятель тотчас приступил к работе, тем более, что за нее ему было обещано вознаграждение.

В кафе, мимо которого я тогда проезжал, ему сообщили, что видели, как вечером в фиакре под номером семьдесят один мимо промчался молодой человек, торопившийся, судя по радостному выражению лица, на приятное свидание. И хотя в точности описать внешность молодого человека никто не смог, приятель предположил, что этим юношей вполне мог быть я. Пока он шел к отцу, эта уверенность окончательно окрепла.

Выслушав приятеля, отец, не теряя времени, сел вместе с ним в карету, и они принялись колесить по городу в поисках фиакра с указанным номером; задача оказалась не из легких, ибо фиакр укатил в Сен-Клу и вернулся оттуда только к вечеру. Беда никогда не приходит одна: наткнулся на одно препятствие — жди следующего. Отцу пришлось терпеливо дожидаться возвращения фиакра; дабы ускорить ожидание, он отправился прямо к дому возницы, чей адрес ему сообщили в конторе, ведавшей наемными экипажами.

С раннего утра на поиски мои был послан Лафлер; подозревая, куда я мог отправиться, мошенник нисколько обо мне не волновался: он был уверен, что я нахожусь у своей подружки. На расходы, сопряженные с поисками, слуге был дан целый луидор; но вместо того, чтобы предупредить меня, избавив тем самым отца от волнений, а меня от будущих неприятностей, он решил потрать сей луидор на развлечения. С луидором в кармане он добрался до жилища Розетты, где ему приглянулась служанка моей возлюбленной. Увидев Лафлера, я стал расспрашивать его, как он меня нашел, зачем явился сюда и не обеспокоен ли отец моим отсутствием. Он уверенно ответил на все мои вопросы, заверив, что дома сообщил всем, что я вернулся ровно в четыре часа утра, а уже в десять утра за мной прислали от графини де Морнак, так как графиня пожелала видеть меня на церемонии ее утреннего туалета. Также он сказал, что лакей графини якобы предупредил, что хозяйка его, вероятно, задержит меня у себя на весь день, а вечером увезет ужинать в Отей. Отец мой якобы должен был отправиться на обед к председателю, а после на совет по делу, затрагивающему интересы двора. Я был вполне удовлетворен его рассказом, ибо почитал его слугой неподкупным, и наградил луидором. Затем я приказал ему явиться в пять часов утра к садовой калитке и ждать меня там. Негодяй поблагодарил меня, подал мне несколько советов, а сам отправился к отцу. Как видите, Лафлер не сказал мне ни слова правды, а главное, даже не намекнул, сколь сильно тревожился отец и какие поиски он предпринял.

Я встречал немало плутоватых слуг, наделенных всеми пороками своего сословия и готовых извлекать выгоду из несчастий своих хозяев; но мне даже в голову не приходило, что можно было быть столь зловредным без всякой для себя пользы и выгоды. Прибыв к отцу, Лафлер заявил, что не может точно сказать, где я нахожусь, однако по некоторым сведениям я, скорей всего, пребываю у девицы по имени Розетта, которая, пользуясь моей к ней любовью, разоряет меня. Более того, Лафлер выдумал, будто бы я собираюсь увезти эту девицу за границу и там жениться на ней. Для придания своему рассказу правдоподобия он описал отцу внешность Розетты. Отец тотчас помчался в полицию, где и сообщил об услышанном. Чрезвычайно на меня осердившись, он потребовал выписать ордер на мой арест, дабы меня могли схватить в любом месте, где бы я ни находился, равно как и девицу, покусившуюся на мое состояние. В озлоблении своем отец совершенно позабыл, что до сих пор я был не только его единственным, но и любимым сыном. Теперь он мечтал только о наказании и мести.

Полицейский чиновник был очень удивлен: ему трудно было представить, как столь почтенный и уважаемый человек, каковым был мой отец, может столь легко поддаваться гневу. Он попытался убедить его не поднимать шума, ибо шум может повредит и ему, и мне; напротив, следует замять эту историю, коя, скорей всего, выеденного яйца не стоит, а если начать раздувать ее, дело и впрямь может принять дурной оборот. Необходимо всего лишь отыскать меня и предпринять меры для того, чтобы в дальнейшем я не мог встречаться с вышеуказанной девицей. Подобное суждение — весьма разумное! — чиновник высказал исключительно из уважения к отцу, ибо обязанностью своей почитал оказывать услуги своим согражданам, к лучшей части которых принадлежал мой почтенный батюшка.

Однако отец не воспользовался этим мудрым советом. Тогда начальник полиции исполнил его желание: подписал приказ об аресте Розетты и на всякий случай, ежели я вдруг стану препятствовать задержанию своей подружки, дал ему в сопровождающие офицера. Отец вместе с офицером сели в карету и отправились искать меня и Розетту. Так что у отца было достаточно времени раскаяться в своей горячности: даже самый разумный человек иногда теряет голову.

Пробило полночь; искомый фиакр еще не вернулся. Судите сами, в каком состоянии пребывал мой отец. Тем временем слуга без моего ведома пришел к горничной Розетты и остался у нее до утра. Скажите, ну не славно ли проводил время сей мошенник?

Перед ужином Розетта погрустнела; не в состоянии объяснить причину своей грусти, она тем не менее предчувствовала грядущие неприятности. Сердце сулило ей печали и горести. Я не считаю себя суеверным, однако и мне кажется, что существуют некие флюиды, помогающие нам предугадывать наше будущее. Разве обладатели зорких глаз не в состоянии разглядеть за налетевшими облаками зарождение грозовой тучи? Я сделал все, чтобы отвлечь Розетту от грустных мыслей. Мне это удалось. Постепенно взор ее оживился, сердце вновь наполнилось радостью, а воображение опять стало живым и дерзким. И мы предались невинным с виду забавам, предвещавшим новые сладострастные наслаждения. Забавляясь, вы испытываете сотни мелких удовольствий, каждое из которых неуклонно ведет вас к главной цели ваших вожделений. Наша жизнь — каждодневное паломничество, кое необходимо довести до конца.

Мы пообещали друг другу сохранить наш пыл для ночных сражений. Однако терпения дождаться ночи у нас не хватило. Розетта вела меня от одного наслаждения к другому и, усыпая цветами дорогу в храм сладострастия, наконец-то приняла меня в нем со всеми подобающими почестями.

Ах, милый маркиз! Ни разу еще душа моя не испытывала стольких восторгов! Никогда еще чувства мои не погружались в такую бездонную пучину любострастия! Я умирал и возрождался, потом снова умирал, а нежная Розетта приближала к устам моим свои хорошенькие губки, дабы принять мой последний вздох.