Шрифт:
П. Чайковский.
Юлии Карловне нижайшее почтение. Что поделывает Пахульский?
148. Мекк - Чайковскому
Arcachon,
15 октября 1879 г.
Милый, бесценный друг! Пишу Вам совсем разбитая, истомленная до помрачения: зубная боль мучит меня каждую ночь, так что я могу спать только три-четыре часа, и это продолжается больше месяца. Нервы мои приведены в самое ужасное состояние, но это, конечно, когда-нибудь пройдет....
Получили ли Вы, милый друг мой, мою телеграмму из Парижа о постановке нашей симфонии? Теперь Вы уже, конечно, получили и мое письмо об этом предмете. Здесь прибавлю еще дополнение. Когда я писала Вам первое письмо, дело стояло так, что я дала Colonn'у четырехручное переложение для просмотра, после которого он должен был уведомить меня, выписывать ли мне партитуру или нет. Через три дня после этого он прислал записку Пахульскому, которую я в подлиннике посылаю Вам, и вчера я сама написала ему, что партитуру я выписываю из Москвы и что она будет послана прямо ему в Париж, и просила его, чтобы он уведомил меня, когда получит ее.
Как меня восхищает эта мысль, что нашу симфонию будут слушать тысячи людей и что найдутся сотни людей, которые будут восхищаться и преклоняться перед этою божественною музыкою. Я говорю о тех, которые поймут ее, а сколько будет таких, которые, и не понимая ее, почувствуют божественное ощущение, для которых она облегчит горе, страдание, откроет небо, подаст надежду. Боже мой, какое же имя дать Вам за это все!.. О, музыка, когда она находится в таких руках, какое это благо для человечества, замена счастия она... Играла я это время также несколько раз Ваш Второй квартет. Этот Andante повертывает мне сердце внутри; да что уж и говорить....
Пишу Вам сегодня немного, дорогой мой, потому что очень утомлена бессонными ночами.... [Конец не сохранился.]
149. Чайковский - Мекк
Каменка,
1879 г. октября 15-16. Каменка.
15 октября 1879 г.
Ровно месяц осталось до Неаполя! Я жду дня этого, как институтка ждет дня выпуска или как малый ребенок ждет дня именин и подарков. А покамест мне и здесь живется хорошо. Новое музыкальное детище мое начинает подрастать, и черты его характера мало-помалу определяются. Пишу с большой охотой, но понемножку и стараясь воздержаться от обычной лихорадочной спешности, которая всегда нехорошо отзывается на моих работах.
У нас здесь все здоровы, и все благополучно. Только старушка Ал. Ив. Давыдова, мать Льва Васильевича, в последнее время часто недомогает; c'est le commencement de la fin [это начало конца], но дай бог, чтобы конец наступил как можно менее скоро. Все многочисленное семейство Давыдовых питает к главе семейства обожание, которого вполне достойна эта поистине святая женщина. Она-последняя, оставшаяся в живых жена декабриста, из последовавших за мужьями в каторгу. Некоторых из своих детей она родила на Петровском заводе, в остроге. Вообще много горя пришлось ей перенести в молодости, зато старость ее была полна тихого семейного счастия. И какое чудное это семейство! Я считаю себя счастливым, что судьба столкнула меня с ними и так часто дает мне случай видеть в лице их душевное Совершенство человека. Вообще судьба балует меня в этом отношении. Я мизантроп не в смысле ненависти к людям, а в смысле тягости, испытываемой от соприкосновения с обществом людей. Но есть зато отдельные человеческие индивидуальности, мне близкие (например, тот лучший друг, которому посвящена моя Четвертая симфония), которые заставляют меня любить человека и удивляться совершенству, до которого может доходить его нравственная красота.
Погода начинает хмуриться.
16 октября
Сейчас получил Вашу телеграмму. На этот раз слова так перепутаны, что я не вполне понимаю. К счастью, адрес обозначен верно. Вы остаетесь в Arcachon до двадцать пятого? Так ли? Далее я разобрал слово marche route, но относящиеся к нему выражения непонятны: marche route une chaute par envoye [Непереводимо. Ред.]. Сбивчивость депеши тем более удивила меня, что первые три дошли совершенно верно. Заключаю из продления Вашего пребывания в Arcachon, что он Вам понравился. Слава богу.
Будьте здоровы и веселы, лучший друг мой!
Ваш П. Чайковский.
150. Мекк - Чайковскому
Arcachon,
18 октября 1879 г.
Милый, несравненный друг! Пишу Вам за несколько часов до отъезда в Париж, куда еду с величайшим неудовольствием, но зубная боль до того меня замучила, что я решаюсь сегодня поехать к зубному доктору. А так жаль уезжать отсюда....
В Париже я хочу пробыть дня два и вернусь опять в Arcachon....
То, что Вы пишете, милый друг, о маленьком очаровательном Юрии, совсем видно на его портрете; у него и личико и выражение совсем необыкновенные и восхитительные.
А зубы у меня все болят да болят. Если вернусь с успехом, то напишу Вам опять, дорогой мой, а теперь до свидания. Будьте здоровы, бесценный друг. Всем сердцем Ваша
Н. ф.-Мекк.
151. Чайковский - Мекк
Каменка,
18 октября 1879 г.
Милый и дорогой друг! Получил сейчас Ваше большое письмо из Парижа. Благодарю Вас от всей души за заботы о нашей симфонии. Потрудитесь и Владисл[аву] Альберт[овичу] передать мою живейшую благодарность за его хлопоты. Я буду очень рад, если исполнение симфонии осуществится, но очень может быть, что Colonne, несмотря на готовность, окажется бессильным удовлетворить наше желание. Он в самом деле не исключительный распорядитель относительно выбора пиес, и, ввиду огромного множества местных композиторов, добивающихся чести попасть на программу, ему трудно будет заставить принять иностранную симфонию, особенно если уже назначен к исполнению тот отрывок, о котором он говорил Влад[иславу] Альбертовичу.