Клаузевиц утверждал, что Лютцен скорее был сражением, окончившимся вничью, чем поражением коалиции. В конце дня союзники все еще сражались на поле боя и нанесли неприятелю большие потери, чем понесли сами. К отступлению их вынудило не поражение, а подавляющее численное превосходство противника. По мнению Клаузевица, если бы сражения при Лютцене не было, нехватка живой силы все равно заставила бы силы коалиции отступить, при этом даже не замедлив продвижения французов в той мере, как это было достигнуто в результате сражения при Лютцене. В этом объяснении есть доля правды, но также заметны следы явного заступничества. Правда, Лютцен не стал серьезным поражением, но он вполне мог стать таковым, если бы в распоряжении сторон оказалось еще пару часов светового дня [544] .

После сражения войска коалиции организованно отступили через территорию Саксонии, снова переправились через Эльбу и 12 мая достигли Баутцена в восточной Саксонии. На протяжении большей части пути Милорадович командовал арьергардом и делал это очень умело. Это позволили остальной армии отступить без спешки, в спокойной обстановке. При Баутцене союзники получили почти недельную передышку, пока войска Наполеона их окончательно не нагнали. К тому моменту русским не было равных в том, что касалось арьергардных боев и отступлений. Чтобы им помешать, потребовалась бы гораздо лучшая кавалерия, чем та, что была у Наполеона в 1813 г. Однако в результате сражения при Лютцене король Саксонии, на протяжении двух месяцев занимавший выжидательную позицию, снова примкнул к наполеоновскому лагерю. Саксонскому гарнизону в Торгау, последней укрепленной переправе через Эльбу, находившейся в руках французов, был отдан приказ открыть ворота Наполеону. Командир гарнизона генерал-лейтенант Тильман оттягивал время столько, сколько это было возможно, а затем вместе с начальником своего штаба бежал в расположение коалиционных сил. Неясность относительно возможного вхождения Саксонии в коалицию затруднила проведение реквизиций в апреле. К тому моменту, когда позиция короля Фридриха Августа определилась, у союзников уже не было времени для того, чтобы воспользоваться богатыми ресурсами королевства, которые в течение последующих шести месяцев шли на поддержание военной экономики наполеоновской Франции [545] .

Повествование о ходе военных операций в апреле и мае 1813 г. это в лучшем случае лишь половина истории. Одновременно с ними шли напряженные дипломатические переговоры австрийцев с обеими противоборствующими сторонами. Это обстоятельство сильно повлияло на стратегию России. В письме к Бернадоту Александр писал, что все сражения, имевшие место в Саксонии в апреле и мае, были даны с целью задержать Наполеона и выиграть время для Австрии, которая непрестанно заявляла о том, что собирается вмешаться. В тот самый момент, когда Наполеон начал движение по территории Саксонии, австрийцы повели свое собственное наступление. Объявив обеим сторонам о своем намерении выступить в качестве посредника, Меттерних отправил к Наполеону графа Л.Ф. Бубну, а в главный штаб коалиции — графа И.Ф. Стадиона, чтобы те узнали условия, которые готовы были предложить противоборствующие стороны. Одновременно Австрия наращивала собственную армию в Богемии, чтобы использовать угрозу военного вмешательства в качестве дополнительного стимула к достижению соглашения [546] .

К тому времени Австрия решительно склонялась на сторону сил коалиции. Три месяца переговоров с Францией и Россией однозначно продемонстрировали, что Наполеон оставался врагом Австрии на пути к достижению ее главных целей — возвращение утраченных территорий и восстановление некоторого подобия баланса сил в Европе. По этим коренным вопросам русская и прусская стороны вполне искренне поддерживали позицию Австрии. Если Вена действительно хотела положить конец господству Франции в Европе, она могла сделать это лишь союзе с Петербургом и Берлином, и, вероятно, только в результате военных действий. Чисто гипотетически простая угроза австрийского вмешательства на стороне сил коалиции заставила бы Наполеона пойти на уступки, достаточные для удовлетворения венского кабинета. Некоторые австрийцы надеялись на это, а Россия и Пруссия этого опасались. В конце весны и в течение лета 1813 г. вокруг этого ключевого вопроса развернулись дипломатические переговоры между Австрией, Францией и представителями коалиции.

29 апреля, за три дня до сражения при Лютцене, Меттерних отправил два важных письма барону Лебцельтерну, своему представителю в главном штабе коалиции. Министр иностранных дел Австрии отметил продолжавшееся недоверие союзников по отношению к венскому кабинету и намеревался объяснить, почему годы финансового кризиса, начавшегося в 1809 г., так сильно задержали военные приготовления. Меттерних писал, что недавние заявления Австрии, адресованные Наполеону, не должны были оставить у него сомнений относительно позиции венского кабинета. По прибытии в главный штаб союзников Стадион должен был изложить условия мира, выдвигаемые Австрией Наполеону, и заверить русских и пруссаков в твердом намерении Австрии выступить на их стороне, как только будет готова ее армия. В своем первом письме австрийский министр иностранных дел писал: «К 24 мая на территории Богемии у нас будет свыше 60 тыс. человек; всего в нашем распоряжении окажутся две мобилизованных полевых армии численностью от 125 до 130 тыс. человек и резерв, насчитывающий по меньшей мере 50 тыс. солдат». Во втором письме, стремясь развеять опасения союзников по поводу того, что их наступление в Саксонии было слишком рискованным мероприятием, он добавлял:

«Если Наполеон выиграет сражение, это не принесет ему пользы, потому как австрийские армии почти что наверняка не позволят ему развить успех: если он проиграет, его участь будет решена <…> император тем не менее желает сообщить их императорском величествам России и Пруссии о том, что им не следует сомневаться в том, что наша Богемская армия вмешается в дело, что, повторюсь, остановит любое наступление, которое могут предпринять французы в случае своей победы; на этот счет им не стоит беспокоиться ни при каких обстоятельствах» [547] .

Инструкции для Стадиона были даны 7 мая. В них говорилось, что даже минимальные условия, предлагаемые Австрией Наполеону, включали пункты о возвращении Австрии и Пруссии большей части их бывших территорий, упразднении Варшавского герцогства и всех владений Франции на территории Германии к востоку от Рейна и отмене или по меньшей мере видоизменении Рейнского союза. Австрия обязалась выяснить до конца мая, готов ли Наполеон принять эти условия и прислушаться к голосу посреднической стороны. Меттерних утверждал, что требования Австрии должны были специально носить умеренный характер, поскольку она стремилась к длительному миру в Европе, который единственно мог быть построен на согласии всех великих держав. Стадион должен был заверить входивших в коалицию монархов в том, что позицию Австрии не могут изменить ни победы Наполеона, ни его поражения на поле боя. Ему предстояло выяснить мирные условия союзников, но также создать основу для военного сотрудничества на тот случай, если бы перспектива военного посредничества Австрии не поколебала решимости Наполеона [548] .

И.Ф. Стадион добрался до главного штаба коалиции в девять часов утра 13 мая, одиннадцать дней спустя после сражения под Лютценом и за неделю до сражения под Баутценом. В тот день он дважды встречался с Нессельроде. 13 мая в своем рапорте к Александру Нессельроде резюмировал позицию Австрии в том виде, в каком ее изложил Стадион. Венский кабинет собирался настаивать на возвращении земель, утраченных Австрией в 1805 и 1809 г. Он также поддерживал идею восстановления территории Пруссии в том формате, как это оговаривалось в русско-прусском союзном договоре. Австрия требовала упразднения Варшавского герцогства, всех владений Франции к востоку от Рейна и самого Рейнского союза. Если Наполеон не принял бы этих условий к 1 июня, Австрия должна была вступить в войну, независимо от того, что произошло бы на поле боя к тому времени. Стадиону предстояло согласовать с союзниками основные положения плана совместных военных операций. Нессельроде справедливо отмечал, что, «безусловно, вышеперечисленные условия никогда не будут приняты Францией». Он добавлял: «Г-н граф Стадион официально обещает от имени своего двора, что никакая отговорка или уклончивый ответ со стороны императора Наполеона не заставят Вену отодвинуть срок выполнения плана операций, который будет согласован между Австрией и союзными дворами» [549] .