Оказавшись в Польше и Германии, части русской армии сразу же должны были озаботиться вопросом пропитания и обеспечения себя всем необходимым на время действий на столь значительном отдалении от собственных баз снабжения. Масштабность этой задачи легче представить, если помнить, что в 1813–1814 гг. за пределами Российской империи служило более полумиллиона русских солдат, и что происходило это в Европе, где всего лишь два города имели население свыше 500 тыс. человек. Равным образом полезно вспомнить об опыте, приобретенном Россией в ходе Семилетней войны (1756–1763), когда русские войска действовали в тех же самых районах Германии, что ив 1813 г. Тогда их усилия были серьезно подорваны необходимостью каждую весну отходить на сотни километров в восточном направлении, поскольку они не могли получить все необходимое на территории Пруссии. Для русских в 1813–1814 гг. победить Наполеона было лишь полдела. Не менее сложной задачей и их достижением было то, что они сумели привести с собой крупные армии, способные воевать с Наполеоном [562] .

В соответствии с приказом по полевым армиям, изданным М.Б. Барклаем де Толли в январе 1812 г., по мере наступления русских войск на запад по территории Восточной и Центральной Европы была создана сеть военных дорог. Она брала свое начало в глубинах Российской империи и тянулась до самой границы. По этим дорогам шло перемещение большей части подкреплений, боеприпасов и прочих необходимых вещей, обеспечивавших силу и боеспособность русской армии. Вдоль этих дорог на равном удалении друг от друга были организованы госпитали, а также назначены коменданты городов. В распоряжении комендантов имелось до сотни кавалеристов из числа башкир и калмыков, которые при должном присмотре представляли собой грозную военную полицию. Комендант был обязан убедиться в том, что дороги и мосты находятся в исправном состоянии, а госпитали и склады снабжаются и управляются надлежащим образом. Он отмечал прибытие и отправку всех воинских подразделений на своем участке дороги, каждые десять дней донося в главный штаб обо всех передвижениях. Военные дороги значительно облегчили процедуру контроля над перемещением войск к границе, их прокормлением и снабжением их всем необходимым. Эта система также препятствовала дезертирству и мародерству [563] .

В законе об армии, изданном в январе 1812 г. (по ст. ст.), также довольно подробно говорилось, как следует снабжать и кормить солдат, служивших за границей. Четкая грань проводилась между действиями на союзных территориях, где все подобные вопросы регулировались на основе соглашений между странами, принимавшими участие в действиях, и ведением кампании на землях неприятеля. В законе не оговаривалось положение нейтральных держав: на их территории следовало вести себя так же, как если бы она принадлежала противнику. На враждебной или нейтральной территории армия должна была обеспечивать себя всем необходимым посредством реквизиций. Ее ежедневное содержание переставало быть заботой российского казначейства. Однако реквизиции следовало проводить упорядочение, с целью сохранения дисциплины в войсках и защиты местного населения и хозяйства. Везде, где это было возможно, данная задача возлагалась на местные власти, которые должны были работать под присмотром официальных лиц из интендантской части армии. Генерал-интендант полевой армии являлся — по должности генерал-губернатором всех занятых территорий, и все чиновники были обязаны подчиняться его приказам под угрозой суровых наказаний за неповиновение. За всю полученную еду и прочее довольство предполагалось выдавать расписки с целью пресечения беспорядков и предоставления местным властям возможности уравнять тяготы посредством выплаты денег держателям этих расписок из налоговых поступлений [564] .

В первой половине 1813 г. русские армии действовали прежде всего в Пруссии и Польше. Задолго до подписания союзного договора с Фридрихом Вильгельмом Александр согласился расплатиться за реквизиции, произведенные в Пруссии. Одну пятую причитавшейся суммы предполагалось уплатить тотчас же в российских бумажных рублях, остальное — позднее, в обмен на расписки. Автором этой идеи выступил Штейн, исходивший из политических соображений, а также полагая, что не имеет смысла разорять население будущего союзника, чьи скудные ресурсы вскоре должны были в полном объеме пойти на нужды военной экономики. Впоследствии, когда русские войска действовали на территории Саксонии и Франции, подобная уступка Пруссии больше не делалась [565] .

Как только был подписан русско-прусский союзный договор, правительства обеих держав пришли к соглашению о постое частей русских армий на территории Пруссии. Приставленные к русским корпусам прусские комиссары должны были проводить реквизиции необходимого количества провизии в обмен на расписки. Вслед за этим комиссары распоряжались поставками продовольствия и расквартированием войск среди местного населения. Щедрыми были условия, на которых определялась общая сумма платежей за постой русских войск на землях Пруссии. Цены на продовольствие рассчитывались исходя из средних полугодовых показателей по всей Пруссии, а не на основе цен, подвергшихся сильной инфляции в местах действия крупных скоплений войск. Три восьмых части платежей от общего итога предполагалось внести в форме поставок зерна из России в порты Пруссии, что русские в любом случае планировали сделать для нужд собственной армии. Еще три восьмых части платежей подлежали покрытию по распискам после окончания войны. Остальные две части следовало внести в бумажных рублях. Расплачиваться дефицитной на тот момент серебряной и золотой монетой от русских не потребовали вовсе [566] .

Положение в герцогстве Варшавском было в корне отличным, поскольку здесь речь шла о захваченной территории противника. Польское продовольствие имело решающее значение для военной экономики России в 1813 г. Без него русская армия не смогла бы остаться в строю летом и осенью этого года. Тот факт, что все продовольствие было реквизировано бесплатно, был также крайне важен для русского казначейства. Хотя точный подсчет невозможен, вклад герцогства Варшавского в прокорм и содержание полевой и резервной армии русских, расквартированных на польской территории с весны 1813 г., исчислялся десятками миллионов рублей [567] .

Однако политика России в Польше была противоречива. С одной стороны, для поддержания военной экономики России из польского населения требовалось выжать все соки. С другой стороны, император заботился о том, чтобы добиться расположения поляков, которых он желал в будущем сделать своими подданными. В прокламации Кутузова к созданию польского временного Совета, которая была издана в марте 1813 г., этому органу предписывалось действовать так, чтобы «все состояния восчувствовали попечение об них его императорского величества и сим самым, равно как и прекращением всякого набора рекрут, удостоверились, сколь велико различие между отеческим управлением и таким, которое принуждено грабить, дабы удовлетворить ненасытной жадности властелинов, называющих себя союзниками». Подавляющее большинство чиновников герцогства Варшавского остались на службе, так как им пообещали сохранение жалования в полном размере, полную защиту личных прав и имущества и пригрозили строгим наказанием в случае неподобающего поведения, которое должно было быть приведено в действие русскими войсками. Это обстоятельство было очень на руку русским, которые собственными силами не могли и близко решить задачу подбора кадров для управления Польшей. Однако это означало и то, что большинство польских чиновников стали бы энергично проводить реквизиции в пользу русских лишь в том случае, если на кону действительно стояли их собственные жизни и карьеры [568] .

Временный Совет возглавили двое русских: пост вице-президента занял старый друг Александра H.H. Новосильцев, проницательный и тактичный политический деятель, чье назначение явилось лишним свидетельством того, сколь важно для императора было склонить поляков на свою сторону. Президентом совета и одновременно генерал-губернатором герцогства стал бывший генерал-интендант армии Кутузова В.С. Ланской, на место которого был назначен Е.Ф. Канкрин. Назначение Ланского еще яснее обозначило намерения России использовать Польшу для прокормления своей армии, хотя большинство генералов вскоре уверились в том, что Ланской «переметнулся к своим» и начал служить скорее польским, чем российским интересам. Для русских, однако, серьезной проблемой являлась не Варшава, а положение дел на губернском уровне. Вопреки сказанному в законе об армии, перегруженное обязанностями интендантство русской армии было не в состоянии выделить из своего состава чиновников для наблюдения за польскими властями на местах. Не было возможности поручить это и армейским офицерам. Вместо этого Кутузов просил Александра направить для этой цели чиновников из внутренних районов России, и это было сделано. Но численность и уровень подготовки этих чиновников были гораздо ниже того, что требовалось [569] .