Отдав приказ о наступлении через Кацбах, Блюхер удивился, получив около 11 часов утра 26 августа известия о том, что французы также вели наступление через реку, направив удар против как Ланжерона, так и Йорка. Поскольку из сообщений отступавших прусских аванпостов картина вырисовывалась весьма неопределенная, генерал-квартирмейстер барон Карл фон Мюффлинг лично отправился на передовую, чтобы выяснить точную численность французов и направление их движения. Мюффлинг вспоминал, что под ним была серая лошадь, одет он был в серый плащ, и поэтому под проливным дождем его нельзя было разглядеть ближе чем со ста шагов. Мюффлинг обнаружил, что французская кавалерия и артиллерия разворачиваются на плато между Нидер-Вайнбергом и Яновицем, а пехота следует за ними в долине недалеко от Нидер-Вайнберга. Узнав об этом, Блюхер приказал Йорку атаковать французов, а Сакену — разворачивать артиллерию на холме Таубенберг юго-западнее Эйхгольца. Русская артиллерия отвлекала внимание французов и уводила их на северо-запад, подальше от наступавших сил Йорка. Она также поддерживала прусскую пехоту во время ее наступления. Тем временем пехота Сакена удерживала позиции у Эйхгольца и следила за возможным появлением новых французских колонн, поднимавшихся на плато справа от нее, севернее Яновица [666] .

Чтобы добраться до французов, пехоте Йорка пришлось бы маршировать в лучшем случае час. Тем временем, однако, задолго до того, как были получены приказы от Блюхера, Сакен отправил 13-ю русскую тяжелую батарею полковника Брамса к Таубенбергу и начал бомбардировать французов. «Холм» Таубенберг на самом деле представляет собой совсем небольшую возвышенность, но при этом является командной высотой для всего плато, простирающегося на северо-запад к Кацбаху и на юго-запад к Вютендер-Нейссе. Сакен был слишком хорошим генералом, чтобы после обследования позиций, отведенных для его армейского корпуса, не заметить тех преимуществ, которые давало занятие холма Таубенберг, и сразу же начал действовать по собственной инициативе. Вскоре к Брамсу присоединились прочие артиллерийские батареи русских и пруссаков.

Тем временем между Йорком и Мюффлингом возникли разногласия по поводу того, как следовало наступать прусским войскам. Йорк хотел развернуть их в линию, тогда как Мюффлинг утверждал, что на плато для этого недостаточно места, и что данный маневр в любом случае занял бы много драгоценного времени. Когда Блюхер поддержал Мюффлинга, Йорк с мрачным видом повиновался и послал вперед две свои бригады, построенные в виде колонн. Потеря времени была неизбежна, но уже около трех часов пополудни между бригадами Йорка и французской пехотой завязался бой на краю плато, недалеко от теснины, спускающейся к долине реки в районе Обер-Вайнберга. Под проливным дождем лишь немногие ружья продолжали стрелять, но после короткой рукопашной схватки оказавшаяся в меньшинстве французская пехота обратилась в бегство по теснине, ведущей к переправе через реку. В этот момент часть кавалерии Себастьяни атаковала пруссаков, стремясь спасти свою пехоту, дать ей возможность выйти из боя и перестроиться. Так как ружья пехотинцев Йорка были бесполезны под дождем, они оказались очень уязвимыми для кавалерии, и полковник Юргас, командовавший резервной бригадой прусской кавалерии, попытался прийти им на выручку. Однако, к негодованию Йорка, атака прусской кавалерии была плохо подготовлена и окончилась неудачей. По свидетельству Мюффлинга, которой был тогда с Йорком, за ней последовала странная пауза, продолжавшаяся примерно пятнадцать минут, во время которой пехота Йорка и 4-тысячный отряд французской кавалерии стояли друг против друга, не осмеливаясь начать атаку. Затем внезапно, к величайшему удивлению Мюффлинга, французская кавалерия развернулась и отступила по перевалам к долине реки.

Причиной их бегства было то, что всадники Себастьяни были атакованы русской кавалерией под командованием Васильчикова. С того места близ Эйхгольца, где стояли войска Сакена и Васильчикова, позиции, занятые Себастьяни и пехотой Брайе, казались ответом на мольбы командующего русской кавалерией. Плато представляло собой идеальную арену действий для кавалерии, поскольку на нем не было канав, стен, деревьев и прочих препятствий. Более того, левый фланг Себастьяни повисал в воздухе и был открыт для атаки. Представляется, что командующий французской кавалерией ожидал, что недостающие три дивизии корпуса Суама вскоре начнут наступление через Яновиц и придут ему на подмогу. Какие бы соображения за этим не стояли, открыть фланг для генерала такого масштаба как Васильчиков значило напроситься на неприятности. Васильчиков отправил разведчиков, чтобы удостовериться в том, что деревни к северу от линии Себастьяни не заняты неприятельской пехотой, и его кавалеристы не попадут в засаду во время наступления. Обнаружив, что деревни пусты, Васильчиков пошел в наступление и атаковал французов с трех сторон одновременно.

Александрийский и Мариупольский гусарские полки атаковали противника с фронта и были поддержаны бригадой драгун. Тогда же Ахтырский и Белорусский гусарские полки прошли за деревней Кляйн-Тинц и напали на Себастьяни с фланга. Между Кляйн-Тинцем и Яновицем казаки Васильчикова ударили французской кавалерии в тыл. Граф Венансон, эмигрант из Сардинского королевства, служивший при Сакене генерал-квартирмейстером, писал П.М. Волконскому: «Я не преувеличиваю, говоря, что никогда еще маневр не был исполнен с большей точностью и умением, и он увенчался полным успехом, поскольку весь левый фланг неприятеля подвергся нападению с тыла и был опрокинут». Кавалерия Себастьяни обратилась в бегство по теснинам, ведущим к Кацбаху, прихватив с собой пехоту Брайе и бросив все пушки, которые французам удалось втащить на плато. По сообщениям французской стороны, пехота Брайе отступала упорядочение и даже прикрывала отход кавалерии Себастьяни. Сумятица началась лишь тогда, когда пехотинцам пришлось переправляться через Кацбах в сгущающихся сумерках под огнем неприятеля и среди полного беспорядка, возникшего из-за того, что дороги были блокированы двигавшимися по ним телегами, пушками и кавалерией [667] .

Лишь к тому времени, когда остальные силы французов потерпели поражение, две дивизии из корпуса Суама стали приближаться к полю боя со стороны переправы у Шмогвица. По сообщениям русской стороны, их наступление было медленным и неуверенным. Пока французы шли на юг от переправы у Шмогвица в направлении деревни Швайнитц, они столкнулись со стрелками из 27-й дивизии Неверовского, отправленными вперед с целью замедлить продвижение противника. Перестрелка началась около семи вечера. Большая часть войск дивизий Неверовского и Ливена затем двинулась вперед при поддержке многочисленных артиллерийских батарей коалиции. Оказавшись в меньшинстве и получив известия о несчастье, постигшем остальную армию, генерал Рикар приказал своим войскам отступать и переправиться обратно у Шмогвица. Этим отступлением завершилось сражение в северной части поля боя [668] .

Тем временем на южной половине поле боя, к югу от Вютендер-Нейссе, разворачивалось совсем иное сражение. Ланжерон отрядил 8-й корпус Сен-При для охраны подходов, ведущих от Яуэра к Хиршбергу, а в его отсутствие силы противников были приблизительно равны. В распоряжении Ланжерона находилась более многочисленная и сильная кавалерия, но развернутые против него три французских дивизии имели численное превосходство в пехоте. Учитывая рельеф местности, он тем не менее должен был бы, при прочих равных условиях, выдержать атаки Макдональда, который лично повел французов в бой.

В действительности, однако, эти условия были вовсе не равны, так как оказалось, что Ланжерон вел не бой, а скорее боевое отступление. Будучи одержим идеей, что его левому флангу и Яуэру грозит опасность, Ланжерон направил большую часть своих усилий на защиту своей линии отступления. Опасаясь, что дивизия Мэзона стремится обойти его с левого фланга, Ланжерон отправил 10-й корпус П.М. Капцевича обратно к Петервитцу для обороны линии отступления на Яуэр. После этого у него осталось всего два небольших корпуса: 9-й 3. Д. Олсуфьева и 6-й князя А.Г. Щербатова, и отряд Рудзевича для сдерживания Макдональда. В своих мемуарах, однако, Щербатов писал, что его корпус находился в резерве до вечера и не принимал никакого участия в сражении до четырех часов пополудни. Кроме того, почти все тяжелые батареи Ланжерона были отправлены в тыл для того, чтобы не мешать отступлению по узким и утопавшим в грязи дорогам. Конечно, когда все эти подразделения собрались воедино, французы оказались на поле боя в подавляющем большинстве как с точки зрения численности, так и огневой мощи. К вечеру они выбили Ланжерона с высот, располагавшихся между Геннерсдофом и Шлаупом и являвшихся командой точкой для всей южной части поля боя. Русские войска сражались упорно, но у них не было шансов удержаться против превосходящих сил противника [669] .