Следовательно, все эти рисунки (сакральные знаки и эмблемы), а также характер состава сопровождавшего усопшего (обнаруженного) погребального инвентаря, демонстрируют, что содержание (предназначение) последнего (особенно его часть молебственного назначения) было в значительной степени переосмыслен. И многие вещественные эмблемы (традиционные предметы (вещи)), со времён палеолита соотносимые с различными проявлениями культов богини-матери и бога-отца (к которым адресовалось моление об участи усопшего), постепенно вышли из употребления (в особенности такие дорогостоящие, как различные украшения), и были заменены чисто символическими (графическими) образами, - архаичными сакральными знаками и эмблемами (иногда сценами (картинами), - как в период верхнего палеолита), соотносимыми с теми или иными эпифаниями (функциями) ипостасей Двуединого божества. Очевидно, что при этом некоторые (наиболее значимые) фундаментальные сакральные образы, воплощаемые в символике материальных объектов (в изделиях или строениях), а также и сопутствующие им традиционные обряды и ритуалы, сохраняются. Так, в частности, осталось (сохранилось) неизменным воплощение неандертальского пред-ставления о могиле-яме (и кроманьонского - об её материальных эквивалентах) как о порождающем лоне (чреве) Великой матери (о чём свидетельствует сама магила (погребение).

Уместно отметить и характер реакции человека Древнего мира на известие о смерти ро-дича. Так, согласно табличек из Рас-Шамры (69.), когда Илу, отец богов Ханаана, узнал о смерти "своего сына", "Он... на землю лёг. Он стал кататься в пыли, на макушку насыпал прах; одеяние своё накрыл смертельным покровом; камнем кожу свою изрезал, срезал пряди (волос) на обоих висках, щёки и подбородок тростинкой избороздил; место груди, что над сердцем, он обработал, как землю сада; спину вспахал, словно долину". Затем в слезах он принялся громко причитать по умершему. Также поступали и в Шумере (скорбь Инанны). По свидетельству Геродота, и скифы, в знак горя по случаю смерти царя, отрезали себе уши, обстригали волосы, исцарапывали себе лоб и нос, хлестали себя по рукам и делали на них нарезы, а также пробивали левую руку стрелой, следуя за повозкой с телом с криками и стенаниями. Древние тюрки также соблюдали ритуальный плач по умершему, с причитаниями, с ритуальным самоистязанием (вырывание волос, надрезы на лице и т.п.).

Представляется, что (намеренно) причиняемая телу боль при всевозможных сакральных самоистязаниях (на похоронах, инициациях, оргиях плодородия и т.п.) - чувство страдания, приносимое в дар божеству (а скорбь, выражение горя при погребениях, - разновидность моления, приносимая богам преисподней).

3.1.5 Об идее посмертного возрождения.

Принято полагать, что неандертальцы обеспечивали себе пропитание за счёт охоты и собирательства, а последним занимались преимущественно женщины.

Так, по мнению Марии Гимбутас ("The Earth Fertility Goddess of Old Europe. Dialogues d'histoire ancienne". 1987) в возникновении идеи посмертного возрождения, возможно, "сра-ботал" опыт собирательства, - аналогия, согласно которой умерший мог постоянно возрож-даться на земле, подобно зерну (или семени), упавшему из колоса на землю. "Зерно... очень ёмкий символ смерти и воскресения, [посмертного] возрождения", - считает А.Б. Зубов. Подмечено (Б.А. Рыбаков "Космогония и мифология земледельцев энеолита". 1965), что "идея зерна, семени, как начала новой жизни, пронизывает (в частности, и) всю трипольскую пластику" (период 5500-2750 гг. до н.э.).

"Складывается впечатление (105.), что (не только) зерно, (но и) мука, выпеченный хлеб... были [важными] элементами ритуала... священнодействия [обобщённого религиоз-ного обряда]" ещё в эпоху собирательства, поскольку выяснилось, что изготовление мучных изделий началось ок. 30 тыс. лет до н.э. (характерно, что хлеб, как и лепёшки, - первона-чально имел круглую форму (т.е. связан с культом Великой богини)).

Существует мнение, что процесс (акт) растирания зерна пестиком (аналогом фаллоса) в ступке - атрибуте, символизирующем порождающее чрево богини-матери (в результате чего "нарождается" мука - как плод этого "брака"), являлся своеобразным каждением культу плодородия зерновых, первоначально исключительно женскому, связанному с Всеобщей матерью. И посему зерно обычно растирали женщины-собирательницы, а позднее, к примеру, у немцев, и сеяли (продолжали сеять) зерно женщины, предпочтительно беременные или замужние (М. Элиаде). Показательно и то, что у древних греков праздник осеннего сева зерновых (Фесмофории) "отмечался... при участии одних лишь женщин" (М-П. Нильссон "Греческая народная религия". 1998).

Так, в Эйнане (натуфийское городище близ западного берега озера Хуле, Северная Па-лестина), в одном из круглых (диаметром 5-9 м) домов с каменными основаниями, обна-ружено на полу более двадцати пестиков и зернотерок. Семь из них были расположены так, что воспроизводили контур человеческой фигуры (J. Perrot. "Exca-vations at Eynan ('Ein Mal-laha)". Preliminary report on the 1959 Season // Israel Exploration Journal. Jerusalem, 1960. Vol.10. 1. р16.3). Полагая число семь атрибутом сакральной символики бога земли, позво-лительно усматривать в данной человеческой фигуре (из пестиков) отображение порождаю-щего (оплодотворяющего) образа мужской ипостаси Единого бога (а в доме - святилище плодородия).

Как известно, на Руси посевы зерновых издревле назывались "хлеба" (т.е. понятия "зерно" и "хлеб" отождествлялись). Прежде чем вкусить хлеб нового урожая, у айнов (япон. "айну"), - древнейшего населения Японских островов, произносилась такая молитва: "О ты, божественный злак, мы поклоняемся тебе... О ты, божество... корми людей, я теперь приобщаюсь к тебе, - вкушаю твое тело" (Y. Batchelor, ор. с., pp. 204-206); т.е. зерно, колос, а затем и хлеб - тело божества. У шумеров III тыс. до н.э. хлеб (чурек) именовался словом (выражением) "ninda" (И.М. Дьяконов), означающим ("nin-da") букв. "госпожа богиня", а божеством зерна считалась убейд.-шум. богиня Ашнан (где "банановое" "нан(а)" означает" (Светлая) мать").

Так, в Библской мифологии имя Берит - богини из первой пары (поколения) ханаанских богов (супруга Элиона) интерпретируется как "зерно; хлебный злак" (в имени "Бер-ит)" "б(е/а)р [br]", ивр.-хан. , обозначает "зерно; (хлебный) злак" как нечто сакральное, связанное с Небом см. ниже); а "ит" - окончание, показатель жен. рода (по-видимому, это имя - один из синонимов к наименованию некой протоханаанейской Великой богини, возможно, Анат). Заметим ("Библейская энциклопедия Брокгауза"), что в ханаанейском языке (и иврите) в значении "зерно, колос, хлебный злак") использовалось (после экспансии амореев-номадов патриархальной культуры) и слово муж. рода "даган" (обязанное своим происхождением имени бога ("Даган") - открывателя хлеба и (по одной из версий) изобретателя плуга.