– Чего не может быть? – спросила Юлька

– Почудилось, – ответил геолог. Посмотрел на часы. – Если мы не поторопимся, опоздаем на ужин, – сурово сказал он и, подтолкнув девочку вперед, начал спускаться к пляжу.

Они не разговаривали, думая каждый о своем. Сергей с улыбкой представлял себе медведя, приходящего поклониться самому себе. Юлька, мечтая о палатке и спальнике, смотрела под ноги и вяло перебирала названия пород, собранных за день, – половина уже вылетела из головы, а ей так хотелось хоть в чем-то приблизиться к Сергею… Под ногу подвернулся плотный красноватый обломок, исчерченной тонкими прожилками.

– А это я знаю! – радостно воскликнула Юлька, подбирая камень. – Только забыла, как называется… Из него папа фигурки вырезал…

– Интересная порода, – Сергей повертел камень, рассматривая. – Диатомит. Образуется из скелетиков водорослей. Под микроскопом – очень красиво…

– Сколько же их тут? – обалдела Юлька. Сергей гордо улыбнулся, как будто водоросли складывались в породу под его личным руководством.

– А папа из него медведей вырезал, – хихикнула Юлька, – из водорослей…

– Опять про медведей! – со смехом воскликнул Сергей. Пройдя несколько шагов, он остановился и пробормотал, уставившись под ноги: – Забавно…

Он настороженно огляделся. Юлька посмотрела на песок и почувствовала, как по позвоночнику прошлась холодная мохнатая лапа. Поперек пляжа тянулась цепочка медвежьих следов, которые прямо на глазах заполнялись водой.

– Давай-ка поторопимся, – хмуро сказал Сергей и поправил карабин.

– Где машина? – закричал Дмитрий, едва они приблизились к лагерю.

Водителя в лагере не видели, и об обвале узнали только от Сергея. Петр Алексеевич бурчал обиженно, что, мол, можно было и не бежать к трассе на голодный желудок, а что повар задремал – так повар тоже человек…

– Ты прекрасно знаешь, какой Вова упрямец, – раздраженно бросила Таисия Михайловна, – ударит что-нибудь в голову – так сразу бросается делать, не подумав и предупредив.

Дмитрий рассеянно теребил бороду и пожимал плечами. Сергей молча грыз губы – из головы не шла красная тряпка, висящая на алтаре. Нет, такого не может быть, мать права: парень просто напрямик рванул к трассе, чтобы поскорее вытащить машину. Он задумчиво посматривал на начальника, но в конце концов махнул рукой.

– …стояли за Пильво. Тогда и в Ныврово, и в Музьме еще люди жили, в устье Пильво стойбище было, – короче, населенная местность. Однажды я остался в лагере: приболел. Валяюсь с книжкой, отдыхаю…

Ждали уху. Петр Алексеевич поправлял сучья в костре, помешивал, сосредоточенно хмурясь, и развлекал оголодавший народ байками.

– …прибегает один такой. Дрожит, как заяц. «Начальник, – говорит, – берегись, сюда медведь побежал, шибко злой». – «Чего ж он злой», – спрашиваю. «Я его стрелял, ранил». Я смотрю – в рот пароход! У парня на плече пукалка висит, только уток смешить. «Ты чего, дробью по медведю палил?!» – «Хорошее ружье, медведя только плохо стреляет». – «Так зачем ты в него стрелял? Не напал же он на тебя?» – «А чего он тут ходит?»

Геологи рассмеялись, и Петр Алексеевич всплеснул руками:

– «Чего он тут ходит»! Видали?!

– Странно, – заметил Сергей.

– А ничего странного! – возмущенно ответил повар. – Он потом знаешь, что сказал? «Я, – говорит, – Хозяину не хочу служить, я за советскую власть! Пусть не ходит здесь больше!» Вот так… Кстати, – нахмурился вдруг Алексей Петрович, – вскоре после этого они и ушли. Что-то у них не заладилось на празднике, медвежонок то ли сбежал, то ли вовсе задрал кого-то. Вот и решили, что их бог с места гонит. Дикие люди!

Петр Алексеевич помешал в ведре, зачерпнул, попробовал, опасливо вытягивая губы. Молча подтянул стопку мисок. Из ведра валил ароматный пар. Под слоем янтарного жира виднелись рассыпчатые белые куски и прозрачные обрывки вязиги. Только сейчас вымотанная Юлька поняла, как ей хочется есть.

Она хлебала горячую уху, не видя и не слыша ничего вокруг. Наконец острый голод прошел, и она довольно вздохнула, отставляя миску. Мир был прекрасен. Море в сумерках казалось серебряным, на юго-востоке разгоралось зарево, и скоро над горизонтом повисла малиновая, разбухшая луна. Казалось, она тихо жужжит от внутреннего напряжения. Скоро Юлька поняла, этот звук – не плод воображения: Таисия Михайловна подняла голову, прислушиваясь, Дмитрий медленно отложил ложку, и повар решительно надвинул крышку на ведро с остатками ухи. Далекий зудящий гул становился все отчетливей, и вскоре по обрыву скользнули бледные в сумерках лучи фар.

– В рот пароход, – ахнул Петр Алексеевич, – неужели рыбнадзор? Доедайте скорее! – заволновался он, хватаясь за ведро.

– И так сплошное невезение, – хмуро сказал Дмитрий, – мало вам моего пальца? Надо, чтобы мы еще и ошпарились?

– Ешьте быстрее, – рассеянно повторил повар и потащил еще дымящее ведро в завалы плавника.

На лицах людей, вылезших из машины, была плохо скрываемая досада. Они долго совещались, решая, ехать ли дальше, но в конце концов приняли предложение Дмитрия встать лагерем по соседству, – то ли напуганные рассказом Сергея о медведе, то ли соблазненные ароматов возвращенной на костер ухи.