– Но представитель интеллигенции...

– Но не передовой.

– Но интеллигенции.

– Не передовой.

– Интеллиген... да пошел ты...

– Спасибо!
– подхватился со стула.

Не тут-то было: институтский жандарм решил во что бы то ни стало докопаться до истины.

– Ты что ж, сукин сын, не признаешь политику партии?

– Признаю.

– Тогда почему не желаешь вступать?

– По состоянию здоровья, - брякнул я.

– Ка-а-ак?

– Ряды должны быть чистыми, я не имею права марать чистые ряды... прежде всего чистота рядов...

– У тебя что, триппер?
– заволновался ректор, прекращая дышать.

– И он тоже.

– А не врешь?

– Вру.

– Значит, правда!
– замахал руками догматик.
– Иди отсюда... с Богом!
– И задышал в кумачовый носовой платок.

Я хотел заметить, что подобные болезни передаются исключительно половым путем (или через стакан), однако лишь пожал плечами и отправился восвояси.

Но теперь я вынужден признать свою ошибку: поступил опрометчиво, отказавшись от чести пополнить ряды строителей коммунизма. Почему же я сожалею? Утверждают, дело Ильича бессмертно, то есть, я так понимаю, все, кто активный участник этого невразумительного дела, получают бессмертие. А кто не хочет жить вечно? Все хотят жить всегда. И я тоже, однако - не судьба. Я своей безответственностью себя же и подвел к ножам гильотины. И поэтому умру. Хотя борьба за мою жизнь велась постоянно.

Я ненавижу врачей, стервятников беды.

Я люблю врачей, они создают иллюзию надежды.

– Черешня полезна во всех отношениях, - врал экзекутор веры и надежды.

– И все будет хорошо?
– не верила мама.

– Нужна операция, голубушка, - шамкал старичок, пряча цветную ассигнацию.

– Боже мой!
– заливалась слезами мама.
– И все будет хорошо?

– Ничего определенного, голубушка, сказать не могу. Есть надежда, что все будет хорошо.

– Господи, что делать?

– Операцию.

Как приговор к жизни.

Тиха и прекрасна российская люцерновая степь в час вечерний. Но чу! Что за звуки? Рып-рып-рып - это рыпает дверь в пристроечке, именуемой в официальных бумагах Постом №1. В щели двери угадывается человек - это Ваня. У напряженно-испуганного лица держит керосиновую лампу.

– Это!.. Ни одной живой души, - сообщает шепотом, удивляясь такому странному обстоятельству. Повышает голос: - Любаша, выходи. Хрен нам по деревне!

Осторожно ступая по двору, проходит к воротам ангара. На засове висит огромный пудовый замок.

– Порядок!
– довольно крякает.
– Любаха! Выходи-выходи на свежий воздух.
– Приподнимает над головой лампу.
– Погодь. А машина-то где? Сперли-таки, гады неопознанные... Любка, ты чего?

– Ы-ы-ы!
– в голос жалуется женщина, опустившаяся без сил на ступеньки крылечка.

– Ты чего, белены объелась?

– Ы-ы-ы!
– И тычет пальцем в звездную сыпь неба.

На фоне равнодушных и холодных звезд... О! Матерь Божья! На мгновение, которое было как вечность, Ваня лишился речи: его пикапчик, как потертая галоша, был надет на металлический столб ворот, ведущих на Объект. Какая сила смогла поднять машину и насадить ее так вульгарно?

Отбросив лампу и все приличия, Ванюша дал стрекача в спасительное убежище Поста. Отдышавшись, цапнул телефонную трубку:

– Алле! Алле! Фу-фу! Чтоб вас всех!..

– Что там еще?
– слабо спросила Любаша.

– Что-что, глухо как в танке! Что же это такое?
– развел руками.
– А может, того... война... мировая, а мы тут одни погибаем?

– Ах!
– И впечатлительная женщина не без некоторой приятной грациозности рухнула в легкое беспамятство.

Химзавод был освещен веселым бойким пламенем - это горели нефтецистерны. На асфальте искрилось битое стекло. Ворота были выворочены некой безумной разрушительной силой. Рядом с проходной лежал чугунный слиток овальной формы. Вика попрыгала на нем, задирая голову к звездам:

– А может, это метеорит?

Присев, Загоруйко потукал костяшками пальцев по странному предмету:

– Чугун, пористый.
– И обратил внимание на Ника, который работал с видеокамерой: - Вот так всегда, господа: на наших бедах...
– Осмотрелся. Что же случилось?

– Авария?
– предположила Виктория.

– А где тогда люди?
– удивился ученый.

– Авария же, - сказала Николь, - убежали.

– Наши люди не бегают от газов.
– Понюхал воздух.
– Калий, натрий, свинец, магний. Но жить можно.
– И попросил: - Вика, будь добра, там, на проходной, телефоны...

– Это как в том анекдоте, - вспомнила иностранка.
– Один вредный покупатель приносит минеральную воду на анализ, мол, запах ему не нравится. Проверили, говорят, да, цианистый калий, вы это пили?

– Отлично, - проговорил Ник, выключая видеокамеру.
– В смысле, все плохо, но...

– Ладно тебе, - вздохнул Загоруйко.
– Вашего брата только это и кормит.

От проходной бежала девушка:

– Телефоны не работают, Виктор Викторович!

– Замечательно, - покачал головой гений химических наук.
– Надо остановить производство.