И в скором времени сделка состоялась. Ремонт преобразил квартиру, хотя недоделок все же хватало. Но я и жена радовались как дети. Ведь это было первое собственное жилье. Я с упоением устранял недочеты используя для этого каждую свободную минуту. Помимо ремонта, раздираемый любопытством я облазил наш дом вдоль и поперек. И каждый раз, попадая в разные уголки теперь уже и нашего обособленного мирка меня охватывал восторг от ощущения свершившегося наяву путешествия в далекое прошлое.

Бывая на чердаке, я оглаживал рукой массивные балки из прочного векового дуба. В потемневшей древесине можно было увидеть выпуклые шляпы кованных гвоздей, а в одном месте, где рассохшееся дерево чуть-чуть разошлось в стороны, удалось разглядеть и саму часть побуревшего от времени трехгранного стержня. Как-то раз, обмолвившись об этом жене, в ответ я услышал, будто в старину кованные гвозди служили мощным домашним оберегом. Но чтобы вытащить хотя бы один гвоздь не могло быть и речи: испытанное временем железо, вбитое в тяжелую древесину что называется напрочь, уже навечно составляло с ним одно целое.

Спуск в подвал походил на переход в другое измерение: если там, наверху, мир гудел от разнообразия всевозможных шумов, то здесь, первое, что обрушивалось сразу, так это ни с чем не сравнимое безмолвие. Сюда, сквозь невероятную толщу кирпичной кладки не проникал ни единый звук. Именно так наверное и воспринимают окружающий мир потерявшие слух люди, и надо сказать, испытав это ощущение хоть единожды, хочется без конца благодарить судьбу за то, что чаша заполненная подобным несчастьем до сих пор благополучно обошла тебя стороной.

Помимо тишины, не было никакой надежды на то, что глаза со временем привыкнут к темноте. Жди хоть до второго пришествия, но так и не дождешься. В кромешном мраке самой кожей ощущалась необозримая бесконечность. Лишь свет электрического фонаря возвращал осознание существующих границ, сотворенных когда-то умелыми руками безвестных мастеров. Пробивая густую тьму, яркий луч освещал несущие стены, которые плавно переходили в великолепный сводчатый потолок. Увидев его впервые, я не удержался: вскарабкавшись на трубы центрального отопления, я выпрямился во весь рост и протянув руку вверх, один за другим, на сколько позволяла вытянутая рука потрогал шероховатую поверхность вековых кирпичей. На ощупь они были прохладные и сухие.

Осень выдалась теплая и если не лил дождь, иногда я и жена коротали вечера сидя на крылечке. В такие минуты, довольные от понимания, что узы съемного жилья наконец-то сброшены, мы сидели обнявшись и тесно прижимались друг к другу. Собственность, пусть даже заложенная в банк, все же приятна. А если ты молод и у тебя уже есть на будущее стартовый капитал вложенный в недвижимость, то такая собственность приятна вдвойне.

Посиживая на крылечке, я в то же время пытался представить себе жизнь, которая царила тут в бытность первого хозяина, того самого купца, чье имя за истекшие сто лет история к сожалению не сохранила. Почему-то я видел, что именно неподалеку от нашего крыльца на коротких крепких ножках стоял начищенный до блеска медный трехведерный самовар и приставленный к нему расторопный малец, ловко раскалывая лучину для растопки, важничал перед прочей собравшейся детворой, которая с завистью в глазах просительно канючила у него дозволение самим всласть потюкать топоришком, а он в свою очередь лишь презрительно цыкал на них сквозь зубы и задирая нос отвечал: не доросли ишо.

Но к моему удивлению, сам хозяин и его дворовая челядь в моем воображении никак не обретала хоть какие-нибудь мало-мальские черты. Их не было, как-будто и вправду не было вовсе.

Все шло своим чередом. Но сон, который в самом деле я увидел в первый вечер после вселения в квартиру, а потом повторялся каждую ночь, не давал мне покоя. Хуже всего было то, что происходящему я никак не мог найти никакого объяснение. Ничего подобного до сих пор со мной никогда и нигде не просходило, а я к сожалению устроен таким образом, что вопросы без ответа воспринимются мной как вызов, увильнуть от которого я просто-напросто не в силах.

Жена прознав о моих сновидениях тоже пребывала в недоумении. А чуть погодя в таком-же недоумении находился ее брат, но совсем по другой причине. И вот почему.

5

Две недели спустя, после того как мы вселились, жена на пару-тройку дней уехала к прихворнувшему отцу. Я остался один. Впрочем, одиночества как такового я не испытывал. Помимо работы в день, было еще восемь дежурств и четыре из них как назло через день. Проще говоря, утром я выходил из дома, а обратно возвращался только следующим вечером. Приходя домой, я перекусывал, если хватало сил, что-нибудь мастерил, если нет, читал, слушал музыку, потом укладывался спать, чтобы завтра вновь уйти на работу и вернуться только послезавтра.

Профессиональная усталость как правило по неписанным законам срабатывает только после прихода домой. По крайней мере, со мной всегда так: возвращаешься полный энергии и сил, но стоит чуточку перевести дух, как утомление тут как тут, является ниоткуда и пробуждает во мне лень. Вдобавок, против всех моих порывов с ней справиться, выставляет довольно-таки умелую защиту и тут уже, как говорится, кто кого, но по правде говоря, частенько я оказываюсь в проигрыше.

То, первое из этих четырех дежурств выдалось шебутным. Домой я вернулся чувствуя себя разбитым. Вернувшись домой, поначалу я покрутился на кухне, там же поужинал, а потом прошел в зал, и с удовольствием расстянулся на полу. Почему-то мне больше всего нравится лежать именно так, на полу у дивана, подложив под голову подушку и ощущать спиной ворсистый мягкий ковер.

Жалюзи были подняты и света, чтобы читать книжку хватало. Я неспешно потягивал горячий чаек, время от времени перелистывал прочитанную страницу и сам не заметил, как уснул. Сон не был крепким, скорее это была дрема, потому что из акустической системы до меня продолжала доноситься музыка, с той лишь разницей, что теперь она звучала тихо, хотя регулятор громкости оставался в прежнем положении.

Сколько минуло времени сказать было трудно. Когда я открыл глаза, в комнате уже было темно. Первым делом я вскинул руку, чтобы посмотреть на светящиеся стрелки часов, и краем глаза заметил, что прихожая почему-то озарена голубоватым цветом. Я удивился, потому что во всей квартире нигде не горела ни одна лампочка. Я смахнул с груди книжку, повернулся на бок и опираясь на локоть всмотрелся внимательней. Так и есть, на стенах прихожей отчетливо плясали голубоватые блики. Дверь в зал была распахнута, квартира погружена в темноту и я подумал, что в таком случае странное свечение должно было исходить только из одного места - из кухни, хотя я отчетливо помнил, что после того, как я состряпал себе ужин, горящую конфорку на газовой плите погасил.