– Это редкостная штучка.

– Моя сестренка тоже редкостная.

– Крючок тут ни при чем.

– Фома неверующий!

– Это мое личное дело.

– В таком случае при чем тут моя сестренка?

Я отвел взгляд в сторону. Затем взял ложку и потянулся к томатам. Немного подумав, заменил ложку на вилку и сместил руку в сторону огурцов. Помахав вилкой как дирижерской палочкой я сделал выбор в пользу картошки. Но потыкав в нее остренькими зубчиками, вбросил вилку в сковороду.

– Я твою сестренку люблю!

– Погоди...

– И помыкавшись по съемным квартирам, хочу сказать, что в своем доме нам живется комфортно!

– Это здорово, но все-таки...

– Пока я жив, через порог моего дома не перешагнет ни один мулла. А поп и раввин тем более.

Брат долго и в упор смотрел на меня. И все это время глядя на него я ни разу не отвел взгляд. По прежнему, глядя на меня брат нашарил бутылку и поставил ее перед собой. Затем нащупал свою стопку и поставил ее рядом с бутылкой. Свою стопку я придвинул сам. Брат с аптекарской точностью разлил в обе стопки все что оставалось в бутылке и стряхнул последние капли в свою стопку. А потом выпил, твердо поставил стопку на стол и сказал:

– Согласись хотя бы ради моей сестренки.

Я промолчал.

– Если ты в самом деле ее любишь.

– А вот это уже самый настоящий шантаж.

Брат долго молчал, потом глубоко вздохнул, посмотрел на меня и сказал:

– Мне пора.

– Послушай.
– я схватил его за руку.
– Не злись.

Брат всячески отводил взгляд в сторону и все порывался встать и уйти. Но я держал крепко.

– Выслушай меня пожалуйста.
– сказал я.
– Каждый верит в то, во что он хочет верить. Я например, тебе верю. Но в самозапирающийся крюк, нет. А еще я не люблю ряженых. Я не лезу в их монастырь, и в то же время не допускаю, чтобы они лезли в мой. В необъяснимые явления я верю. Но в изгоняющих дьявола, нет. Скажу больше. Я знаю о чем говорится в аятах, в том числе и в заповедях. И я верю в мудрость некоторых из них. Человека прежде всего характеризуют его поступки. В некоторых моих поступках есть твердая основа как из аятов, так и из заповедей. Но я не верю, что мне будет уютно, соблюдай я их все без исключения. Также я не верю что их целиком и полностью соблюдают сами святоши. Им я тоже не верю. Потому что сомневаюсь, веруют ли сами они? Выходит, религиозные посредники мне не нужны. Ты задал вопрос: причем тут твоя сестренка? Но у меня есть встречный вопрос: а причем оказался я, когда состоялся никах*? Или ты думаешь, будто мне легко было наступить на собственное горло? А я наступил! Знаешь почему? Потому что я ее люблю! Твоя сестренка тоже меня любит. Но помимо любви, еще она верит в этот обряд. А я верю только в любовь. Если любовь умерла, ее не воскресит ни один обряд. Поэтому пусть крючок останется на месте. И мулла пусть тоже будет на месте. Но только на своем месте. Потому что в моем доме, ему места нет.

Наступило тягостное молчание. Первым тишину нарушил брат:

– Все сказал?

– Все.

Брат уставился в свою тарелку. Я же внимательно разглядывал потолок. Спустя какое-то время наши взгляды встретились. Мало-помалу уголки губ брата медленно разъехались в стороны:

– В первый раз вижу такого упрямого татарина.

Я рассмеялся и хлопнул его по плечу:

– Представь себе, я тоже.

– Или ты все-таки узбек?

– Я и то и другое.

– Вот они и спорят внутри тебя. А ты в свою очередь споришь со всем миром.

– Главное, ты сегодня не спорь. Да не со мной! С женой сегодня не спорь.

Брат улыбнулся:

– Ночь помирит...

– Дай-то бог.

Мы посидели еще не много а потом он засобирался домой. Провожая брата, я стоял в прихожей облокотившись о стену и смотрел, как он одевается. Перед тем как открыть дверь, брат потрогал крючок, вздохнул, повернулся ко мне и протянул руку. Я крепко ее пожал, мы обнялись, а потом он ушел. Я вернулся на кухню, взял чайник и долго тянул воду из носика. Потом прямиком прошел в ванную комнату и открыл краны с горячей и холодной водой. Затем я заглянул в подвесной шкафчик. Я долго и внимательно разглядывал батарею флакончиков предназначеных для отдельных частей тела. Все они принадлежали моей жене. Я прочитал названия на двух флакончиках и попытался было разглядеть этикетки на остальных, но у меня зарябило в глазах. Я махнул рукой. Все равно, о применении пенки для лица, молочка для тела и прочих спасительных средствах я имел лишь поверхностное представление.

– А не все ли равно, каким образом их использовать - подумал я - По мне, так нехай!

Поэтому подряд и без разбора я начал откручивать с них крышечки, выдавливать и выливать содержимое под тугую струю воды, бьющую в эмалированную поверхность ванны. Результат сказался незамедлительно: на поверхности воды показалась густая пена а воздух наполнился непонятно каким запахом. Подумав, я добавил в воду шампунь, мыла для интимных мест и какой-то персиковый скраб. Потянув носом воздух, я остался доволен. Потом я прошел в зал, включил СD- проигрыватель, затем зашел на кухню, прибрался, после этого снова прошел в зал, разделся догола, вернулся обратно в ванную комнату и оставив дверь открытой залез в горячую воду.

Я с наслаждением вытянул ноги, немного поиграл с пеной а потом собрался с мыслями. Три происшествия со мной и одно с братом заставили меня крепко задуматься. Как было уже помянуто, я не люблю вопросы без ответов. И если на три случившихся со мной происшествия ответы были, то на историю приключиввшуюся с братом, объяснения не находились.

Но очень скоро я успокоился. Главное, что я извлек из всех минувших происшествий, это было осознание самого что ни на есть везения, которое, как всегда, не обошло меня стороной. Дело в том, что я всегда считал себя счастливчиком. И причин тому было множество. Так было и на этот раз. Поразмыслив, я возомнил себя тем еще везунчиком и вот почему:

Во-первых. Все три происшествия случились когда я был дома. Страшно подумать, какие последствие могли бы быть, случись они в мое отсутствие. Тем более, если рассуждать как есть, оставаясь на работе в дежурство, дома меня не было по полтора суток три раза.

Во-вторых, дома не было моей жены. Она у меня трусишка и уж как пить дать обязательно связала бы эти происшествия с происками потусторонних сил, благо, женщины так любят в них верить.

И в третьих, завтра она вернется. А когда она вернется, все станет на свои места. Ей конечно, я ничего рассказывать не стану, потому что не за чем по чем зря тревожить любимого человечка, ведь она у меня такая маленькая, такая хрупкая и такая порой беззащитная!