— Прогуляюсь, воздухом подышу, — обронила Тинтур, не глядя на северянина. Схватив свои боевые топорики она направилась к двери. И кто бы мог подумать, что девица так с орочьими коленками. Их сталь тяжела даже для Певца и намного тяжелее нордской. Как-то наемник пытался рубить Изгоев мечом орочьей работы, но серо-зеленое изогнутое лезвие пролило больше его крови, чем этих татуированных еретиков. Но эльфийка управлялась с ними с легкостью, не билась, плясала. Кружилась в вихре кровавых брызг, топоры пели в ее руках, рассекая воздух. В драке она хороша, спору нет, но только блаженный выйдет в ночь за ворота Маркарта! Ингвар хотел уже было возразить, но резная дверь затворилась за Белым Крылом, и глухой лязг разбудил ее ящеренка. Он выбрался из-под вороха шкур, жалобно хныча. Мужчина кинулся к нему.

— Так, ты только не кусайся, — нервно улыбнулся норд, неуклюже укачивая малыша. На ощупь он был совершенно не скользким и не противным. Наоборот, сухонький такой, кожица шершавая, теплый. Детеныш шмыгнул носом и притих, внимательно рассматривая незнакомого человека, склонившегося над ним. Протянув крошечную ладошку, он дотронулся до небритой щеки мужчины, кокетливо захихикав. Ингвар тоже не сдержался от улыбки.

— Ты что это, девчонка что ли? Глазки мне строишь, — наемник коснулся маленьких когтистых пальчиков. — Давай-ка я тебя тогда Уной назову! Я видел море в месяц морозов, так утром волны зеленые, прям как шкурка твоя, — ящерка захихикала, восторженно молотя воздух кулачками, — ох, подрастешь — отбоя от мужиков… эм, аргониан не будет, если ты уже сейчас такая финтифлюшка. Хочешь сказочку? Расскажу, как мы с твоей мамкой остроухой познакомились, — Уна восторженно загулила. Это ж дитятко, ей можно и про драконов да драугров вещать, хотя на деле все куда более мирно — спригганы в лесах близ Солитьюда не так грандиозны как крылатые дети Акатоша, но не менее смертоносны и опасны. Ингвар до сих пор не мог понять, как эльфийка так ступает, что ее даже лесные духи не слышат. Обходит дриад, чуть ли не пляшет с ними. Певец частенько с ней на охоту ходил, когда оба они были учениками в Коллегии бардов. Лекции Виармо скучны. Не грех и сбежать с них в лес.

— Значит, слушай, Уна… — важно начал наемник, усаживаясь в кресло, — отправились мы как-то на охоту…

***

Воздух Маркарта горький и прогорклый, плавильни дымят день и ночь. Взбудораженный нападением Изгоев, растревоженный словно гигантский каменный улей, гудел. Стражники шныряли по извилистым, изломанным улочкам, горожане повыскакивали из своих домов, пораженно вздыхая и качая головами. И все людское любопытство, перевитое страхом, стекалось к таверне — оттуда выносили тело, завернутое в льняной саван. Вопли и завывания старухи летели к скальным вершинам. Тинтур прошмыгнула мимо, не поднимая глаз, не поворачивая головы. С ее серьгами и татуировками для ослепленных ужасом маркартцев она может сойти и за Изгоя, каким-то образом пробравшимся в город. Лишь оказавшись за воротами, за каменными стенами, эльфийка, наконец, вздохнула полной грудью. Здесь смрад кузниц почти не чувствуется. Все же Маркарт дурной город. Словно саркофаг, глухой, холодный. И Предел… словно яблоко. Оно такое красивое, спелое, игриво поблескивает глянцевым румяным боком, но внутри уже все прогнило. И скоро вся эта гниль полезет наружу.

***

Костлявый горбатый силуэт суетился на берегу Карта, аккуратно ступая по скользким коварным камням и колючей траве. Ворожея, что-то шумно обсуждая с самой собой, собирала икру рыбы-убийцы. Она опасно близко подошла к Маркарту и шахтерским баракам, но ей очень, очень нужна икорочка. Маленькие, крошечные рыбки в своих домиках пойдут на зелья и ядики. Наварит много-много ядиков, ядовитых-преядовитых! Хрустнула ветка, звонко, так, что заглушила уханье филина. Ворожея зашипела, вскинула руку с пылающим в ней заклинанием пламени. Направляющийся к ней человек замер, выставил руки перед собой, показывая, что безоружен, но острые глаза ведьмы заметили тусклый блеск стали пристегнутых к поясу боевых топоров.

— Близко к Маркарту ходишь, — медленно протянула Тинтур, переступая с ноги на ногу. Куст чертополоха лизал колючими листьями ее голые ступни, — не разумно, Мелка.

— Нямочка! Да это же моя сладкая нямочка! Мое добренькое мясцо, — ворожея резво посеменила к ней, размахивая когтистыми руками, — пришла, пришла проведать Мелку!

От слюнявого поцелуя босмерке удалось увернуться, но старуха все же заключила ее в объятия. Эльфийка боялась выдохнуть или шевельнуться, чтобы ненароком не пораниться об острые изогнутые когти, но бережно потрепала ее по плечу. Жесткие черные перья кололи руку, от колдуньи пахло медом, пушицей и тиной. Мелка хрипяще рассмеялась.

— Рада, рада видеть тебя, нямочка, бедной Мелке даже поговорить не с кем… с тех пор, как умерла презренная сестра, ворожее вообще не с кем поболтать… а Изгои… глупые Изгои! — Мелка хмуро сплюнула сквозь зубы. Белое Крыло молчала, тихо брела рядом с разглагольствующей ворожеей. Мелке даже не нужно было, чтобы она отвечала. Просто знать, что ее кто-то слушает, что ее слова не тают в пустоте достаточно старой ворожее.

— Правда, что гленморильских ведьм убили? — Мелка замолчала на полуслове, едва не захлебнувшись своей тирадой. Пальцы старухи нервно теребили рваный край ее туники, глаза словно два безумных маятника метались из стороны в сторону.

— Загубили жриц Хирсина, — прорычала ворожея, - попрали дар Короля Охоты, оскорбили, оскорбили даэдра… Отец дал им силу, а они что? ЧТО?! — старуха скорчила плаксивую гримасу. — Мерзкие людишки! Не дружи с ними, нямочка, не надо… они звери, не люди, нет… — Мелка шмыгнула крючковатым носом, — зайдешь в башню, в мою, в мою башенку? Настоечек попьем, коллекцию глазиков тебе покажу, — взгляд ведьмы был умоляющим, но босмерка грустно улыбнулась.

— Не могу. До Оплота день пути, а у меня… я не одна.

— Конечно, конечно… кому нужна старая Мелка… одна, совсем одна ворожея, — со стороны ее бормотания выглядели поистине жутко. Сильнее сгорбившись, она поковыляла прочь, выставив острые локти и переваливаясь на ходу. Тинтур не окликнула ее, не сказала, что обязательно ее навестит позже, неспешно побрела обратно к городу. Если Соратники рискнули напасть на ковен, значит, Кодлак все же решился… интересно, что об этом Скьор думает? А Эйла? Вряд ли бы они одобрили убийство поклонниц Хирсина… сама Белое Крыло не могла понять, что… что она чувствует. Весть о гибели ворожей мало ее беспокоила, но мысль о том, что Круг решил отказаться от дара зверя, жгла эльфку как горящая головня. Сама босмерка ни за что бы не отвергла благословение Короля Охоты. Это стало ее спасением. Она не могла… не может разбрасываться этой благодатью. Среди нордов можно выжить лишь будучи зверем.