Шрифт:
– ...спросить у Тифора...
– ...даже не знаю, где взять...
– ...во флотских мастерских должен быть...
– ...много ведь не надо... послать кого из унтеров...
Тут Семаков повысил голос:
– Тифор Ахмедович, тут ваше мнение потребно.
Подошедший магистр выслушал вопрос, заданный все тем же приглушенным голосом, и понимающе кивнул:
– Никто такого не пробовал, но теория не запрещает. В самом крайнем случае смоем.
– Ну да... Кроев!
– Я!
Последовал короткий, столь же негромкий и потому невнятный диалог:
– Нам нужно раздобыть... во флотских мастерских поискать...
– Ваше благородие, а зачем... у меня запасец...
– Какого цвета?
– Это ваш-бродь, проверять надобно...
– ...кисть малая найдется? Тащи все, что имеется!
Не прошло и пяти минут, как пластинка управления оказалась покрыта слоем прозрачного темно-желтого лака. Теперь ее трудно было принять за серебро.
– Тифор Ахмедович, что скажете?
– Ваше благородие, нельзя трогать, лак просохнуть должен, - встрял боцман.
– И не собираюсь, сударь...
– с этими словами рыжий загадочно пошевелил пальцами рядом с остро пахнущей пластинкой, - ага... как я и говорил: нормально проходят потоки. Пусть сохнет.
Российские офицеры удовлетворенно переглянулись: уж теперь-то никто не примет эту деталь за серебряную.
– Да, вот еще: Михаил Григорьевич, наш мичманец ведь не в полной мере знает о негации. Ты уж его просвети. Ему ведь в случае чего тебя заменять.
Лекция состоялась в тот же день.
Вечером послали письмо-просьбу с заказом четырех фонариков для освещения трюма.
А еще через день гранатомет повысил боеготовность: установили полукруглый щит из железного листа толщиной в три четверти дюйма, который мог в какой-то степени прикрыть прислугу от осколков.
В качестве очередной посылки из портала вылезли детали второго гранатомета, гранаты к нему, а также фонарики. Попутно пришли личные письма иноземцам. Командору Малаху прибыло целых два письма.
Все адресаты разошлись по своим углам. По прочтении лейтенант обвел глазами товарищей и произнес:
– В этом письме есть нечто, что касается нас всех, кроме Таррота. Тифор, собери команду в гостиной.
Пока люди рассаживались вокруг стола, Малах про себя отметил: они не встревожились, но отчетливо подобрались.
– Значит так, ребята. Я получил письмо от Сарата, и вот что там говорится...
Глава 19
Жандармский штаб-ротмистр Переверзев, служивший в Третьем Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии - а это учреждение, помимо всего прочего, контролировало иностранцев - пребывал в нерешительности и даже в смущении ума. Сам себя он полагал вполне опытным в жандармских делах и даже чересчур опытным для такого небольшого чина. Но иностранцы, взятые на заметку его людьми, решительно выбивались из всех канонов и стереотипов.
То, что они говорили по-русски, не было таким уж необычным. Уж коль на то пошло, скорее это было еще одной причиной для внимания.
Странности были другого сорта. Начать хотя бы с происхождения: оно было темным. Их акцент не походил ни на один иностранный. Правда, среди них имелся немец (если верить имени Риммер Карлович), но и у того произношение совершенно не соответствовало тому, что жандарм слыхивал у природных немцев, выучивших русский язык.
И уж ни в какие ворота не лезло присутствие в этой группе молодой женщины с медицинским образованием. Из надежных источников стало известно: сам Пирогов признал выдающиеся умения и таланты этой дамы.
То, что эти иностранцы - не шпионы, было практически ясно. Они не задавали подозрительных вопросов и не встречались с подозрительными людьми. Больше того: оказывали услуги флотским. Они помогли построить небольшой корабль, названный 'Морским драконом' и попавший под командование лейтенанта Семакова. И это суденышко взяло на абордаж французский пароходофрегат. Из всех флотских источников слышалось одно и то же: 'Огромное везение'. Допустим, но ни один шпион не позволит себе содействовать захвату корабля своей или союзной державы. Никакая тайная операция не стоит столь дорогостоящего прикрытия.