Сильнее всего Нимрина заботило собственное бесчувствие. Он размышлял, не разозлиться ли ему, но не чувствовал даже возмущения. Отмечал любопытные моменты, но не испытывал любопытства. Все цели и задачи, которые он себе ставил, шли от рассудка и простейших стимулов, типа голода. Привычки живой и живучей, деятельной натуры вели его вперёд и пока не подводили. А вот желания и стремления, которые некогда породили все эти полезные привычки, ныне иссякли. На их месте -- вымороженная пустота. Да, он уже изведал: ненадолго можно заполнить её чужим, заёмным жаром. Вильяра, мудрая, белая ведьма... Потеплело внутри от одного воспоминания, и желание тоже пробудилось -- одно, вполне конкретное. Невозможность осуществить это желание прямо сейчас раздражала, но и держала в тонусе. Нимрин встряхнулся, взбодрился, приосанился. Ещё немного, и ему вернут часть его позабытого прошлого. Это очень здорово, надо бы обрадоваться. А колдунья обещала в скором времени новую встречу наедине.

Следом за Лембой и Нимрином в малую мастерскую, как назвал кузнец цель их длинного путешествия по коридорам, увязались Тунья и Зуни. На пятки не наступали, но Нимрин слышал эхо шагов и голосов позади. Два самых близких помощника Лембы горячо обсуждали дела дома. Как перераспределить хозяйственные обязанности, чтобы заменить погибших и раненых? Кого лучше отправить в разведку? Где выставить дозоры? Нимрин слушал и запоминал, вдруг пригодится на будущее.

Малая мастерская оказалась довольно обширной пещерой, состоящей из нескольких залов. Интересно, какова же тогда большая? Здесь работали с медью и золотом, деревом, костью, цветным камнем, похожим на нефрит. Нимрин на ходу разглядывал инструменты, заготовки и почти готовые изделия. Обратил внимание на совершенный в своей простоте камнерезный станок с ножным приводом. Дальше, за углом, был ещё и токарный. Вряд ли всем этим хозяйством пользовался один Лемба, скорее, десяток-другой мастеров, но сейчас у жителей дома были другие заботы, и мастерская пустовала. Кузнец провёл Нимрина в дальнюю каморку. Встал на цыпочки и достал из стенной ниши под самым потолком длинный узкий свёрток. Почтительно держа его на обеих ладонях, с лёгким поклоном протянул Нимрину.

– - Твои два меча, воин Нимрин.

Нимрин протянул руки и принял на ладони такую родную тяжесть. Губы сами расползлись в улыбке, которую он не стал сдерживать:

– - Мои катаны!

Положил обретённое на верстачок у другой стены, быстро размотал обёртку из мягкой замши. Одна рука привычно сжала рукоять, вторая -- ножны. Нимрин на четверть обнажил клинок и утонул взглядом в чёрном металле. Он ожидал обрести частицу своего прошлого, а получил из рук Лембы живую часть себя. Полыхнул гневом, что посмели отобрать. Испытал благодарность, что сберегли и вернули. Обрадовался, что по-настоящему почувствовал то и другое. Почтительно коснулся холодной стали лбом, потом губами. Убрал клинок в ножны. Поприветствовал вторую катану. С удивлением обнаружил, что миновала не вечность, а всего-то несколько вздохов. Кузнец неторопливо рылся в нише, добывая оттуда что-то ещё. Нимрин окликнул его:

– - Мастер Лемба, прости, но я заметил у тебя очень скверную привычку.

– - Какую?
– - охотник обернулся, держа в руках округлый тючок.

– - Ты слишком спокойно поворачиваешься спиной к вооруженным двуногим. Ко мне -- можно. А если бы тут был Арайя?

Кузнец с усмешкой ответил:

– - Второй!

– - Что -- второй?

– - Первая -- Вильяра, она тоже называет меня беспечным. Камнями, палками в меня кидала. Даже ножами пару раз! Не попала. И зверь, из которого сшиты мои штаны, он тоже понадеялся застать меня врасплох.

Нимрин широко, дружелюбно улыбнулся.

– - Я обещаю не кидать и не тыкать в тебя ничем острым, мастер Лемба. Но реакцию твою как-нибудь испытаю. Хочу быть уверенным, что никакой беззаконник не оттяпает тебе голову, или ещё что-нибудь важное.

– - Испытай. Мне тоже любопытно, насколько ты быстр. Дружки Арайи не выглядели ни слабаками, ни растяпами. Я справился бы с любым из них один на один. Льщу себе, что отбился бы и от всех сразу. Но я сильно подумал бы, прежде чем лезть в такую драку. А против тебя они не смогли ничего.

– - Старый Зуни правильно сказал на совете: охотник дрался бы, а я убивал. Меня долго этому учили, -- самой учёбы он по-прежнему не мог вспомнить, радость погасла.
– - Учили и выучили.

Лемба согласно склонил голову, подал тючок:

– - Возьми свою одежду, сапоги и пояс, воин Нимрин. В этом ты будешь выглядеть ещё более чужим и странным. Но ты гость, и я не стану указывать, как тебе одеваться. Тем более, подарок Рыньи всё равно надо перешить. Если в твоих родных угодьях не умеют кроить и шить шкуры, я попрошу Аю помочь тебе.

Нимрин вспомнил слишком робкую для охотницы молоденькую голубоглазку. Или она боялась только его, чужака?

– - Да, давай, я сейчас переоденусь, а потом попросим Аю.

Судя по тому, как после работы слуги плескались в умывальне и переодевались в чистое, у местных не было предрассудков насчёт наготы. Хотя, беззаконники Арайи -- сомнительный пример... Нет, Вильяра с Лембой тоже никого не стыдились. Однако сейчас Лемба вышел и оставил гостя одного, за что Нимрин был кузнецу искренне благодарен. Ещё одна важная часть возвращалась на законное место, хотелось пережить, прочувствовать это без свидетелей... И восхитительный миг, когда в поясе нашлась не до конца разряженная "батарейка"! Почти вся энергия сразу ухнула на регенерацию: мелкие ранки заживали хуже, чем хотелось бы, да и сугроб даром не прошёл. Но остатков хватило, чтобы Нимрин почувствовал себя магом. И не просто магом, он вспомнил: навом, гаркой! Образ родного мира и дома, где нав обитал с сородичами, был по-прежнему очень смутным. Но хотя бы уже не пустота.

Он пристегнул ножны к поясу и вышел к трём охотникам почти самим собой, почти довольный жизнью. Имя бы ещё вернуть... Тунья, спорившая с Лембой, осеклась на полуслове. Зуни присвистнул:

– - Вот это чёрный оборотень! Во всей красе!

Нимрин улыбнулся и спросил:

– - Почему чёрный, понятно. Но почему оборотень?

Зуни, не переставая его с интересом разглядывать, ответил:

– - Есть такая сказка. Будто в особенно голодную зиму белые звери долго думали, как бы им половчее охотиться. Думали-думали, потом некоторые встали на задние лапы, а в передние взяли камни и палки. Так появились первые охотники. Потом они придумали слова, научились ворожить и ходить во сне между мирами, нагляделись на других двуногих и многое у них переняли. Не все белые звери тогда смогли перекинуться в двуногих. Некоторые осталась дикой стаей и до сих пор ужасно злы на охотников, что те умнее и удачливее. Некоторые прибились к охотникам и помогают им за равную долю в добыче. Но иногда среди тех, других и третьих появляются перевёртыши. Охотника или домашнего зверя тянет в дикую стаю, дикие тайком пробираются в дома...