— Люмос максима! — выкрикнул он и опустился на четвереньки, принявшись шарить в траве растопыренными ладонями, пытаясь не обращать внимания на микрофонный визг, постоянно висевший над ним и действующий, как зубная боль.

Как назло камней вокруг было много, даже слишком много, и ни один из них даже близко не походил на тот, что ему был нужен. Раз за разом он поднимал к глазам очередной камешек, обнаруживая ещё один угловатый кусочек песчаника, и отчаяние всё более одолевало им. Иногда он действительно порывался воскликнуть «акцио», но благоразумие твердило ему, что подобные предметы не подчиняются привычному порядку вещей. Вряд ли это вообще был предмет в привычном смысле этого слова, а потому единственное, что ему оставалось — использовать свои собственные руки. Шарить и отсеивать, копаться в этой каменистой почве, отбрасывая в сторону ненужное, и полагаться лишь на собственное терпение и внимание.

Он провозился таким образом не меньше получаса, вспотел с головы до ног, спина и ноги затекли в неудобной позе, пальцы уже почти ничего не чувствовали, взрыхляя дёрн, а висящий радиогул не прекращался при этом ни на секунду.

Наконец, он нащупал что-то, сильно отличавшееся от привычных уже до боли неправильных обломков песчаника, что-то правильной формы, с гладкими гранями, что-то, уколовшее его острым концом сходящихся к одному углу рёбер, и он поднял с земли и поднёс к своим глазам знакомый маленький октаэдр — мутно-черный, похожий на обточенный кусочек обсидиана, тупо уставившись на то, как он матово поблескивает в свете его собственного заклинания.

Он с облегчённым, каким-то даже хищным, удовлетворением сжал его в кулаке, и в ту же секунду радиогул исчез, оборвался, как будто его никогда и не было, и в первый раз, с тех пор как Гарри попал сегодня в Запретный Лес, он услышал вокруг себя привычные звуки пения птиц, стрекотания насекомых и потрескивания, издаваемого ветвями вековых деревьев, колыхавшимися под свежим ветром. То самое, что слышит каждый, попадая на лесную поляну, вовсе не сводку мировых новостей и не визгливый гул.

Облегчение и вправду было невероятным. Казалось, что какая-то огромная нагрузка свалилась с плеч, которая, вроде как, и не ощущалась до этого так уж сильно, и только когда она спала, стала понятна её истинная тяжесть, так, что сейчас даже было неясно, как он оказывался способен настолько долго её выдерживать.

«Похоже, ты действительно какой-то не такой, как прочие», — заползла в голову лукавая мыслишка и зависла там, глядя на него сощурившимся взглядом, едва не подмигивая. Он попытался немедленно забыть о ней.

Недолго думая, он погасил свой люмос, чтобы он долго не тревожил лесных обитателей и немедленно аппарировал обратно прямиком на задворки «Кабаньей головы». С него достаточно было на сегодня полян, леса и всего того, что им сопутствовало.

Он вошёл в трактир через заднюю дверь, на этот раз не удосужившись даже накинуть плащ. Хотелось поскорее попасть домой и хотя бы просто умыться, погрузить лицо в объятья ледяной воды, когда его остановил знакомый голос.

— Гарри!

Гермиона сидела за самым дальним столиком, и на её возглас обернулось сразу несколько голов, привлекая внимание к его персоне.

Ему стоило догадаться, что подруга тоже выберет именно это место, чтобы явиться в окрестности Хогвартса, сделав свой выбор из тех же соображений, что и он сам. Он быстро прошёл к ней, протискиваясь мимо спин сидевших за столами гостей, сопровождаемый несколькими удивленными возгласами; в этот вечерний час бар был заполнен почти полностью. Очевидно, после победы на Волдемортом у Аберфорта сильно прибавилось посетителей. К счастью, посетители эти были всё сплошь того типа, что и прежде — не склонные донимать окружающих, в надежде, что с ними станут поступать таким же образом.

— Ты нашёл его! — сказала Гермиона утвердительно, и он в этот момент вспомнил её губы, шептавшие ему подсказку, когда он потерял всякое понимание происходящего в лесу.

— Откуда ты знаешь?

— Вижу по твоему лицу… и по твоим рукам, — добавила она улыбнувшись.

Он взглянул на свои измазанные в земле ладони, практически чёрные пальцы, поцарапанные ногти, и улыбнулся в ответ.

— Дай-ка сюда, — она бережно взяла его руки в свои, он присел, невольно оглядываясь, а она достала палочку и разом почистила всю грязь.

— Хм… я бы предпочел в данный момент воду с мылом.

— Устал? — спросила она заботливо, он кивнул и замер, заметив, с помощью какой именно палочки она произносила заклинание.

На миг воображение нарисовало перед ним картину почти истлевшего бородатого скелета в заплесневелой одежде, и он снова почувствовал благодарность к своей подруге, снявшей с него хотя бы эту неприятную задачу.

Она посмотрела на него виновато и протянула Старшую палочку.

— Вот, возьми, она твоя.

Секунду он колебался перед тем, как взять её в руки, всё еще впечатлённый возникшим видением, но потом всё-таки пересилил себя и положил на стол рядом с брошенным плащом. Подумав, что Гермионе наверняка не терпится увидеть результат его поисков, он полез за пазуху и осторожно присоединил к этим предметам воскрешающий камень, уставившись на собранные Дары, как будто только сейчас поняв, что он же, чёрт возьми, является первым человеком, собравшим их вместе!

Наверное, ему стоило расспросить Гермиону о том, почему в его голове возник этот странный радиоголос. Наверное. Но почему-то сейчас ему вовсе не хотелось этого делать. Возможно, оттого что вряд ли она сама знала на это ответ, а возможно, из-за той лукавой мыслишки, проскользнувшей у него в момент нахождения камня. Поэтому он промолчал. Вместо этого его внимание сосредоточилось на собранных Дарах.