Хадсон потянулся за почти пустой бутылкой мерло и разлил остатки по их бокалам.

– Я им все еще не стал, но Уолл Стрит продолжает оценивать успешность по способности душить себя галстуком за пять сотен долларов, - он оперся на спинку барного стула и сделал глоток вина.
– Все это часть стратегически важной и хорошо продуманной игры.

– В которую ты, очевидно, неплохо играешь. Это место потрясающе. Поверить не могу, что у тебя наверху кинотеатр, - она прищурилась, поднимая свой бокал.
– Что еще ты там прячешь за закрытыми дверьми?

Хадсон склонился ближе, с проблеском греха в глазах, и запечатлел на ее губах поцелуй.

– Доедай, и я тебе покажу

Когда они закончили есть, Алли последовала за ним в фойе.

– Кабинет ты уже видела, как и мою спальную, - он усмехнулся, жестом указывая на разделяющуюся надвое лестницу.
– Внизу гостевые комнаты, спортзал и комнаты для персонала. Но те, что наверху - мои любимые.

Она взяла его предложенную руку, и он повел ее наверх, по той же лестнице, по какой они поднимались в кинотеатр. Только в этот раз они продолжили идти по широкому коридору, и она получила возможность как следует изучить картины, которыми заинтересовалась ранее. Полотна оказались смелыми и красочными абстракциями с жирными текстурными мазками, некоторые из них она определенно когда-то видела в Институте Искусств. Миновав половину коридора, Хадсон остановился у резных деревянных дверей по меньшей мере в десять футов высотой.

– Это, - сказал он, открывая их толчков, - был офис Хефнера.

От открывшегося вида у Алли перехватило дыхание. Потолок взмывал вверх на пятнадцать футов и обладал тщательно продуманным дизайном; стены со встроенными панелями из красного дерева; деревянный паркет "елочкой", отполированный до идеального блеска; камин из известняка, окруженный кожаными креслами; и бархатные занавески, обрамлявшие французские двери, которые вели на каменную террасу с пальмами в горшках. Вся комната выглядела так же, как и в своем оригинальном состоянии в 1920-е. Как будто она из современного здания шагнула на страницы "Великого Гэтсби". Она была столь очарована окружениями, что на осмысление слов Хадсона ушло несколько мгновений.

– Погоди, ты сказал, офис Хефнера?

Он кивнул.

– Полностью отреставрированный.

– Что... как?

– Когда он запускал журнал в пятидесятые, это было его офисом. Несколько лет спустя он открыл здесь свой первый клуб.

Алли разинула рот.

– Ты живешь в клубе Плейбой?

– Да. Интересует костюм зайчишки, мисс Синклер?

Она улыбнулась с напускной скромностью.

– Это ваша фантазия, мистер Чейз?

– Вторая после золотого бикини принцессы Леи, - он одарил ее останавливающей-сердце-и-спускающей-трусики улыбкой, и в этот момент она была уверена - он сумеет уговорить ее надеть это, если это будет означать, что его губы и руки будут касаться ее тела.

– Идем, - сказал он, точно прочитав ее мысль.
– Это еще не все.

Он провел ее в самый конец коридора к еще одним двойным дверям.

– Это моя самая любимая комната, - Алли не могла придумать ничего, что переплюнуло бы комнату, которую она только что увидела. Но затем Хадсон распахнул двери, и она поняла, что ошибалась.
– Игровая комната, - сказал он.

Алли присвистнула.

– У тебя тут прямо-таки холостяцкая берлога.

Как и предыдущая, эта комната была оформлена в теплых, насыщенных тонах. Темные консольные балки образовывали сводчатый потолок, через каждые шесть футов или около того заканчиваясь стропильными фермами, переходящими в стены с окнами от пола до потолка. Пол из керамического камня был покрыт толстыми восточными коврами, а в центре комнаты стоял огромный бильярдный стол. Алли провела рукой по красному сукну стола, восхищаясь замысловатыми фасками на светильнике янтарного цвета.

– Когда Ника нет, этой комнатой практически никто не пользуется.

Она удивленно посмотрела на него.

– Если я дома, я работаю, - его губы изогнулись в понимающей улыбке.
– За исключением этих выходных.

Хадсон прислонился бедрами к бильярдному столу, небрежно скрестив руки на груди и наблюдая, как Алли осматривает остальное пространство комнаты. Она улыбнулась ему и вновь переключила внимание на бар из красного дерева. Плоский телевизор висел на выложенной камнем стене за баром, рядом со стеклянным стеллажом с запасом первоклассного спиртного, которого какой-нибудь забегаловке хватило бы на целые выходные. Перед баром лицом друг к другу стояли два длинных мягких кожаных дивана, а на противоположной стене висела доска для дартса, достойная любого ирландского паба. С ее губ слетел смешок, когда она вспомнила паренька, пытавшегося произвести на нее впечатление игрой в дартс за братишку.

– Что тебя рассмешило, Алессандра?

– Я просто вспомнила ту игру в дартс на карнавале. И то выражение на твоем лице, когда тебе приходилось отдавать очередной доллар, - она снова хихикнула. В ту ночь Хадсон, должно быть, потратил чаевые за целую неделю.

– Думаешь, ты смогла бы лучше?
– спросил он, отталкиваясь от бильярдного стола и неспешно подходя к ней.

Алли одарила его дразнящей улыбкой.

– Ну, думаю, я смогла бы лопнуть те три зеленых шарика менее чем за час, это уж точно.

Хадсон склонил голову набок.

– Меньше чем за час, да?
– это был риторический вопрос, над которым он на мгновение задумался, а затем подошел к доске и достал шесть дротиков.

– Сыграем в 501?
– он усмехнулся, подходя ближе и протягивая ей три дротика перышками вперед.
– И тебе даже не придется побивать мой рекорд менее чем за час.

Она вздернула подбородок, встречаясь с ним взглядом и принимая дротики.

– Вызов принят.

В глазах его сверкнуло веселье. Он улыбнулся, засунул свои дротики в задний карман джинсов и направился к бару.