Потом, повернувшись вдруг к Нине Ягодкиной, противным голосом сказала:

— А что вы, именно вы, как классный руководитель, делаете для того, чтобы привить этому…этому… Рассольникову! — интерес к делам школы?

— Я? — зачем-то переспросила Нина. — А я, Валентина Ивановна, провожу с ним… с Сергеем… индивидуальные классные часы — у него дома.

Все с трепетом ожидали реакции Валентины Ивановны. Но она неожиданно смягчилась и даже почти совсем оттаяла:

— А вот это хорошо! — сказала она. — Это мы вам в актив запишем. Правильно. С трудными учениками надо работать индивидуально! И всех остальных учителей прошу принять во внимание: нужно работать с детьми индивидуально! Это вам не дрова всё-таки, а дети!

На этой мажорной ноте довольная директриса и закрыла собрание.

«Я принимаю вас в рыцари!»

На этот раз Нина пришла к Сергею, чтобы позаниматься с ним русским языком. Сорок минут они терпеливо разбирали упражнения. Голова у Рассольникова и в самом деле работала хорошо, но лени в нём тоже хватало. Наконец, заметив, что Сергей устал, Нина предложила:

— Может, чаю попьём?

— Давайте, — согласился Сергей.

Когда попили чай, он вдруг вспомнил:

— А я ведь песню сочинил, Нина Андреевна!

— Песню? — удивилась она. — И можешь спеть?

— Да! — обрадовался он. Вытащил из-под дивана гитару и радостно, во всё горло, запел:

Я прорастаю сквозь асфальт, — тра-ля-ля-ля!

Прорастаю сквозь асфальт, — тра-ля-ля-ля!

Я, как берёзка на ветру на ветру –

Живу себе и не тужу, не тужу

Живу себе и не умру, не умру…

Ту-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру-ру!

Живу себе и никогда не умру…

Я прорастаю сквозь асфальт, — тра-ля-ля…

Нина удивлённо смотрела на Сергея и думала: «Ну и ну… Играет на гитаре он, конечно, ужасно, слуха тоже нет, — но всё равно!.. Надо же, сам песню придумал…»

— Ну как? — закончив петь, с трепетом спросил Сергей. — Понравилось?

— Да, — сказала Нина серьёзно. — Понравилось.

И тут только спохватилась:

— Ой, Серёжа, чуть не забыла… Я же тебе несколько крышечек принесла, — для крепости твоей… Я сейчас!

Она пошла в прихожую и, вытащив из кармана плаща четыре крышечки от пивных бутылок, принесла их Сергею:

— Вот!

Сергей просиял от счастья:

— Ух ты! Ух ты! С короной одна! Где такую взяли?

— Честно говоря, пока шла к тебе, на дороге нашла. Вспомнила, что ты крепость строишь, и вот…

— Ну, классно! — Сергей сначала повертел в руках, а потом несколько раз подбросил крышечки… — А знаете что, Нина Андреевна, вы… Только вы смеяться не будете?

— Ну нет, наверное, — а что?

— Я вас в рыцари решил принять!

— В рыцари? Как это? — удивилась Нина.

— Ну просто, в рыцари. Я в рыцари только лучших — самых верных! — принимаю. Правда, их всего трое пока — рыцарей. Вы, я и ещё один.

— Ещё один? Кто же это?

— А вы смеяться не будете?

— Постараюсь, — уже не так уверенно ответила Нина.

— Ну третий, это мой кот… Барсик…

— Барсик?!

— Ну да, а что такого?

Нина закрыла губы и нос ладонями: её буквально распирал смех. Сергей заметил, обиделся:

— Ну вот, я так и знал, что смеяться будете…

— Да, я же… я не… — Нина изо всех сил старалась преодолеть душивший её смех. — Я же от радости смеюсь, Серёжа.

— От радости? — недоверчиво переспросил Сергей.

— Ну конечно: я радуюсь, что ты меня в рыцари решил принять. Это же почетно, когда тебя в рыцари принимают!

— Тогда ладно, — всё ещё недоверчиво проговорил рыцарь Рассольников, а потом встряхнул головой и уже добродушно добавил: — Ну, если от радости, тогда смейтесь…

Хотя бы одна причина

На следующий день после уроков Валентина Ивановна вызвала Нину в свой кабинет.

Нина с трепетом гадала: что же такое директриса Ивановна собирается ей сказать на этот раз.

Оказалось, разговор снова пошёл о Рассольникове.

— Я хочу вот что вас спросить, — отчего-то очень мягко начала Валентина Ивановна. Так мягко она никогда с Ниной не разговаривала. Нина насторожилась. — Вот вы Рассольникова на дому посещаете, да?