Получив в ответ несколько крепких ругательств, герцог снова повернулся к окну. Увидев, с какой нежностью Бутвиль сжимает ручку Генриетты, он заскрежетал зубами, и, схватив со стола колокольчик, бешено затряс его.

– Патрик, сообщи Ее Величеству, что мне необходимо немедленно поговорить с ней, – велел он господину Роджерсону, который примчался на его зов. – И, ради всего святого, займи чем-нибудь этого француза…ну, хотя бы ужином или прогулкой в мой винный погреб… там есть великолепная мальвазия. Пусть наш гость упьется так, чтобы не попадался мне на глаза до самого своего отъезда, который я постараюсь ускорить.

Видно было, что господин Роджерсон был не в восторге от такого поручения. Он громко вздохнул, но поплелся выполнять приказ.

Настоятель собора Сен-Жермен Л’Оксеруа – аббат Фанкан был одним из ближайших друзей кардинала Ришелье и одним из талантливейших французских дипломатов XVII века. К своему несчастью, он настолько уверовал в собственную неуязвимость, что, будучи членом иезуитского ордена, дал себя завербовать могущественной протестантской организации – «Черные капюшоны» и жестоко за это поплатился. Великий магистр «Молчаливых» (так еще называли членов этой организации) – Эрнандо де Молина приказал доставить предателя в Лондон, чтобы примерно наказать его за отступничество.

Мы уже знаем, какой эффект произвело похищение Фанкана на Ришелье и отца Жозефа, которые, не догадываясь о двойной игре своего агента, подозревали Бэкингема в его исчезновении. Между тем, сам герцог, желая использовать доверенное лицо кардинала в своих тайных планах, не только добился, чтобы Фанкану сохранили жизнь, но и собирался отправить его обратно в Париж.

– Я принял решение отпустить Фанкана во Францию, – такими словами встретил Бэкингем Генриетту, когда она вернулась с прогулки. – Но ни о каком обмене не может быть и речи! Ришелье незачем знать, что аббат встречался со мной.

– Я тоже так думаю, – согласилась Генриетта. – Но как мы объясним кардиналу его длительное отсутствие?

– А это уже не наша забота. Думаю, священник сам придумает достойное оправдание своему исчезновению. Не в его интересах рассказывать Его Высокопреосвященству о своей связи с «Молчаливыми».

– Хорошо. Но Вы, милорд, так и не признались мне, зачем Вам понадобился господин Фанкан.

– Всему свое время, моя прекрасная королева. Ну, а зачем Вы понадобились кардиналу?

Генриетта усмехнулась.

– Ришелье желает любой ценой сохранить мир с Англией. И поскольку, заговор против кардинала, на который мы с Вами так уповали, по всей видимости, потерпел поражение, я думаю, нам следует принять предложение Его Преосвященства.

– Черт возьми, да я и сам желаю сохранить мир! – воскликнул герцог. – Хотя бы потому, что денег на войну придется просить у парламента, который, по своему обыкновению, наверняка, откажет мне в этой просьбе. И если кардинал оставит в покое ларошельцев, вернет захваченные английские корабли, перестанет заигрывать с Испанией, и присоединиться к нашему союзу с датчанами и Соединенными Провинциями, чтобы вернуть Пфальц Фридриху, мужу Елизаветы Стюарт…

– Я, надеюсь, милорд, Вы повремените с обнародованием этих требований, хотя бы до тех пор, пока лорд Монтегю не вернется в Англию? – перебила его Генриетта, для которой желание министра и дальше следовать своей военной политике было очевидным.

– Разумеется, – кивнул герцог. – Кстати, я бы не настаивал на возвращении сэра Уолтера сейчас, когда еще есть надежда все же исполнить задуманное Шевреттой. Монтегю один стоит десяти человек, а его ум воистину бесценен.

Генриетта молча кивнула.

– А если Уолтеру не удастся помочь Шевретте свалить Ришелье? – спросила она.

– Тогда и придет черед действовать господину аббату, – ответил герцог. – Когда в 1624 году я уговаривал покойного короля Джеймса воевать с испанцами, я не собирался сражаться с Габсбургами только своими силами. Я рассчитывал сколотить антииспанскую коалицию. Англия, Соединенные Провинции, Дания, Швеция, Саксония, протестантские княжества Германии должны были выступить против австрийского императора и Баварии, тогда как Франция, Савойя и Венеция повели бы в Италии действия против Испании. И если бы мне это удалось, мы бы не только вернули Пфальц Елизавете Стюарт [43] и ее мужу, чешскому королю, но и, что гораздо важнее, мы бы прижали Испанию на море, освободив себе путь к сокровищам ее колоний.

– Да, Вы уже говорили мне это, – зевнула королева.

В отсутствие лорда Монтегю ей не хотелось говорить о политике, но Бэкингем, как назло, был настроен говорить о ней именно здесь и сейчас.

– К сожалению, – продолжил герцог, – Шведы сейчас заняты в войне с Польшей…

– К счастью, милорд, потому что католическая Польша неминуемо пришла бы на помощь императору, – возразила Генриетта, вовремя вспомнив уроки Уолтера.

– Да, правда… А Саксония всеми силами держится за хрупкий мир с Габсбургами, не понимая, что довольно малейшего дуновения ветра, чтобы на ее территории вспыхнул пожар войны… Но Франция! Франция, на союз с которой я так рассчитывал, что убедил короля жениться на католической принцессе, подставив под удар собственную политическую репутацию, Франция не только отказалась присоединиться к антииспанской коалиции, она заключила с Габсбургами союз, который я собираюсь разрушить…