Однажды мы притворились молодыми людьми, задумавшими поступить в монастырь на берегу Мертвого моря. С посохами в руках, с котомками за плечами мы степенно взбирались на холм позади дома.

Будучи старшим, Иоанн взял на себя роль монастырского служителя.

— Шалом, милый юноша, и да пребудет с тобой Господь.

Он встал передо мной, широко расставив ноги и меряя меня суровым взглядом.

— Что понудило тебя проделать столь неблизкий путь, сын мой?

— Хочу присоединиться к вашей братии, — отвечал я, еле сдерживая смех от непривычных слов.

— И как ты это понимаешь?

— Пришли последние времена, отче, и я не могу долее терпеть греховный Иерусалим, хочу вступить в вашу покаянную общину и, пребывая среди избранных, сражаться с сынами тьмы.

— Достойные речи, сын мой. Но сначала тебе придется провести здесь год без вступления в монашеский орден, только исполняя заведенные у нас правила… Если ты докажешь, что поддаешься воспитанию, настоятель допустит тебя в общину. Имение свое ты должен передать нам.

Я подобрал с земли несколько камней, и Иоанн торжественно принял их от меня.

— Деньги пойдут в общую кассу. На них мы будем ковать оружие для окончательной победы над сынами тьмы. А теперь — на колени!

Я упал ниц. И тут налетел вихрь.

— Пойдем домой, Иоанн, — взмолился я. Мне не нравилось, что глаза засыпает песком.

— Ты смеешь обращаться ко мне на «ты», отступник? Напротив, мы удалимся в пустыню, дабы нас не смущали искушения мира.

Мне стало боязно, ведь он даже не улыбался.

— Ты говоришь, словно взаправдашний монах. Давай лучше кто дальше кинет камень, а? С трех попыток…

Он неспешно повернулся лицом к пустыне.

— Ты будешь кидать первый, — продолжал я. И испуганно прибавил: — Если, конечно, хочешь…

В ту пору я всегда старался держаться в виду деревьев. Теперь же мы настолько углубились в пустыню, что они казались совсем крохотными.

— Пожалуйста, давай не пойдем дальше.

— Никто не имеет права прерывать брата своего посередине речи.

— Иоанн!

Он лишь прибавил шагу, отчего мне не было видно его лица.

— Там львы!

— Они с нами не справятся.

— Постой, Иоанн! Куда мы?

— Искать уединения и приготавливать путь Господу!

Может быть, он шутил? Может быть, он любил играть еще больше моего? Тогда почему он ни разу не обернулся ко мне? Я едва ли не бегом бежал за ним и все же подобрал камень — на случай, если окажется, что Иоанн это понарошку. Чуть погодя камень сам собой выпал из руки. Ветер между тем крепчал. Я замотал лицо полой плаща, чтобы уберечь глаза от песка.

Через некоторое время я набрался храбрости спросить:

— Ты когда-нибудь заходил так далеко?

Нас окружали сплошные барханы. Нигде ни деревца, ни проблеска озера вдали.

— Всякий шаг бывает новым. Ты ведь хочешь стать своим среди людей действия, сын мой?

— Да, Иоанн, — пролепетал я, стараясь не отставать. Ноги мои оскальзывались, из носа текло, в глаза набился песок и принесенный ветром мусор, один я ни за что на свете не нашел бы дороги назад. Я получал истинное удовольствие на берегу озера, когда мы учились у Захарии, безмерно гордился тем, что не обманул его ожиданий. А теперь… Под этим меркнущим небосводом. С этим загадочным Иоанном. Ведь что я, собственно, знал о нем? Какие движения души, какие мысли разделял?

Мы заблудились и уже никогда не попадем домой.

И тут… посреди пустыни, неумолимо простиравшейся во все стороны до самого горизонта… Иоанн вдруг оборотился и предстал передо мной таким, каким я его еще не видывал.

— На колени! — строго приказал он. — Ты — новый Мессия!

Во мне что-то оборвалось.

Почему он так сказал? Я насупился, пытаясь уразуметь, что Иоанн имеет в виду. Мессия — это ведь не я! Мессия еще должен явиться. Из другой страны или с небес.

Какая глупая игра! Иоанн несет бред, лишь бы распоряжаться другими. Теперь я тебя раскусил, подумал я. Теперь мне не страшно.

Однако что за чудные он произнес слова… Словно Мессия может прийти изнутри. Вырасти, наподобие зародыша, в живом человеке.

Словно я был женщиной и мог выносить в своем чреве кого-то еще. Но я был мужчиной и без колебаний отмел эту мысль.

И вдруг на меня напал страх. Такого страха я не испытывал никогда прежде. Смерть. Это похоже на смерть. Смерть всегда касается других, а не тебя, пока…

Трепеща, я взглянул наверх и встретился с непримиримым взором Иоанна. В его глазах не было и тени игры.