– Что она сделала? – спрашиваю опять же невольно, я даже не уверена, что хочу услышать ответ. Эдвард говорил в тот вечер, что она нарушила правила… Это какие же?

– Думаешь, твоё поведение заслуживает того, чтобы узнать это? – бронзовая бровь изгибается, отчего я теряюсь с ответом.

– Ясно, – вырывается из груди, после чего я быстро выдыхаю и перевожу взгляд в окно. Скорость, с которой мы едем, опять зашкаливает за сто восемьдесят, но мне до этого сейчас нет дела. Взгляд скользит по тонированному стеклу и деревьям, прятавшим свою шумную листву в ночной тишине. Всё засыпает ночью. Не слышно ни крика птицы, ни голоса зверя, ни даже ветра – мёртвая тишина. В этой давящей тишине и проходит наша поездка. Не знаю, куда смотреть – взгляд начинает расплываться от беспрерывной попытки уследить за ускользающими стволами и причудливой формы тёмными облаками.

Обвожу взглядом приборную панель, и голове рождается вопрос, на который очень хотелось бы получить ответ. Пытаюсь переосмыслить его, прежде чем задать, но у меня это плохо выходит. Решаю сначала спросить, а потом, если Эдвард ответит, обдумать.

– Почему ты выбрал меня? – наверное, не самое лучшее время, чтобы о подобном спрашивать. Неделя, две, три – вот тогда нужно. Когда я не буду привязана денежными счетами к клиникам, когда Тони будет здоров и когда моя жизнь наладится.

Отвлекаю Каллена от дороги. Глаза мужчины переводятся на меня, изучают каждый миллиметр моего лица в поисках того, о чём знает только он.

– Почему тебя это интересует?

– Я довольно критична к себе, – лепечу я, опуская взгляд. Насмешка срывается с губ Эдварда, заставляя меня поёжиться.

– Критика должна быть объективной! – произносит он, поворачивает влево и съезжает на противоположную часть трассы. Не могу понять, что может там быть – дорога начинает снова уходить в лес.

– Для меня слово «критика» подходит во всех смыслах! – упрямо продолжаю я, теребя пальцы друг о друга, в попытке осознать тему и смысл нашего разговора. А ещё успокоиться. Мне сейчас нужно всё моё спокойствие, собранное в теле. Чувствую, ночка предстоит та ещё.

– Я отвечаю на твой вопрос, а ты на мой, – предлагает Каллен и снова смеётся. Киваю головой в знак согласия. Что страшного он может у меня спросить? Сколько у меня было любовников?

– Ты необычная, – изрекает он, отвечая мне. – Довольно странная, но притягательная. В тебе есть то, чего я никак не могу разглядеть, хотя прекрасно знаю, что оно внутри тебя.

Качнув головой, осмысливаю его слова. Он даёт мне немного времени подумать, прежде чем задать свой вопрос, и я думаю. Думаю над его словами.

Необычная? – весьма странно. Что во мне необычного?

Странная? – возможно, даже скорее, точно, но в каком смысле он это имел ввиду?

Притягательная? – чем? Явно не красотой. Телом? Умением ублажать плотской любовью?

«В тебе есть то, что я никак не могу разглядеть…» - любопытно, потому что даже я не могу это увидеть. Что можно во мне найти подобного, кроме парадоксальной невезучести?

«…Прекрасно знаю, что внутри тебе что-то есть!» - что во мне есть? Почему я об этом не знаю?

Сколько же вопросов! Где же искать все эти ответы? К кому идти за ними, кого просить о них?

– Теперь я, – он выдёргивает меня из мыслей, и я скрываю недовольство за едва видным кивком головы. Он переводит взгляд на дорогу, делая вдох и петляя между вековыми соснами. Когда мы снова выезжаем на более менее укатанную дорогу, он задаёт тот вопрос, который собирался: – Зачем тебе деньги?

– Ты уже спрашивал, – пытаясь понять, зачем ему снова слышать ответ, произношу я. Голос предательски дрожит, что не укрывается от Эдварда – его боковое зрение подмечает каждую эмоцию, исходящую от меня.

– Меня не устроил ответ.

– А что ты хочешь услышать? – теперь говорю с долей яда. Силюсь придержать себя, чтобы ни наделать глупостей.

– Правду. Ложь мне не нужна.

– О какой правде идёт речь? Я же сказала: выкупаю дом отца!

– Я проверю кредитку, Белла, если тот час же ты не ответишь мне! – теряя терпение, рычит он. Сжимаюсь, вспоминая о немецкой клинике. У них есть все документы на Тони, договор со мной…Я действительно в безвыходной ситуации. Только вот правду я ему всё равно не скажу. Что придумать бы такого, чтобы он поверил?

– Не заставляй меня ждать, – грозится он, и его руки снова сжимают руль. Вздыхаю, опуская взгляд и всё ещё роясь в своём сознании.

Внезапный телефонный звонок спасает меня, и я перевожу взгляд на мобильный Эдварда, который он берёт свободной рукой и подносит к уху.

– Кларк? – незнакомое имя режет слух, и, сделав вид, что снова смотрю в окно, прислушиваюсь к разговору. Наверняка это запрещено, но страх ненадолго отступает.

Эдвард чертыхается после очередной сказанной фразы, гневно глядя на дорогу перед собой. Мы снова на трассе. Трассе за лесом. Фонари опять бьют в лицо. Неужели нужно было ехать сквозь деревья, а не далее по шоссе?