– Я, Веруня, пришел, чтобы тебе предложить новую жизнь! В этой новой жизни ты будешь иметь все, чего не пожелаешь. Но первым делом, Верочка, ты должна доучиться, стать журналистской. Я же тебе подарю нормальную квартиру! Готов выплачивать ежемесячную заплату, в счет которой будешь выполнять на меня небольшую дополнительную работу!

– Руслан, но только что ты говорил, что я могу выйти за тебя замуж?!

– Я и сейчас это свое предложение руки и сердца готов подтвердить! Но хочу сказать, что возьму тебя в жены только при одном единственном условии, если ты меня полюбишь!

Спать мне постелили на полу, так как мебель в этой жилой комнате была не способна меня выдержать! Я заснул мгновенно, как только моя голова коснулась свернутого в рулон одеяла, используемого в качестве подушки. Но поспать мне так и не дали, где-то в середине ночи на меня свалилась какая-то фигура и со стоном:

– Не могу я одна спать, до костей промерзла!

Эта фигура тотчас же нагло полезла в мои объятия!

Мне же пришлось для начала для согрева женского тела, его до красноты ладонями растирать. Свою работу начал с массажа спины одной девушки, которую снова молотил сильнейший озноб. Затем крепко-накрепко начал ее прижимать к своей груди, целуя в губы и руками лаская обнаженную грудь.

Словом, вы поняли, что это Веруня разбудила меня посреди ночи, сначала она не давала мне уснуть, так как ей почему-то было очень жарко. Затем ей понравилось целоваться, она изобретала все новые и новые позы для этих поцелуев. В конечном итоге она доигралась, приняв в себя всего моего нового дружка, мне даже за нее страшно стало, когда я увидел, что он полностью скрылся в ней. Но Вера продемонстрировала свое полное бесстрашие, наивность и одновременно наглость в искусстве любви. Она снова и снова повторяла свой предыдущий подвиг, взамен требуя от меня внимания, вежливости и самоотверженности.

Под самое утро она заснула, глубоко зарывшись в мои объятия.

Только-только я прикрыл глаза, чтобы хотя бы немного поспать, как в квартире послышалась трель дверного звонка. Я бы не стал подниматься на ноги, идти открывать дверь, если бы дверной звонок позвонил бы пару раз и замолк бы, но этот звонил, не переставая в течение очень долгого времени. Видимо, Веруне, после нашей бурной ночи любви все было нипочем, она и бровью не повела на этот звонок в дверь! Пришлось мне подниматься на ноги и, с трудом разыскав на полу свои трусы, натянул их, я пошел открывать дверь. Трель же дверного звонка все это время ни на секунду не прерывалась! Когда я открыл дверь, то перед собой увидел еще одну симпатичную девчонку лет двадцати - двадцати пяти. Увидев меня в одних трусах, у девчонки нижняя челюсть медленно поползла вниз, глаза стали дурными, округлыми и почему-то полезли на лоб.

Не дав ей и слова сказать, я приказал:

– Вера спит, а ты, Клава, давай, проходи в квартиру!

Клавдия послушно прошла в квартиру, продолжая с большим удивлением меня рассматривать. Затем она сняла плащ, повесила его на один из крючков вешалки в прихожей. Клавдия не удержалась, пальчиком она потрогала один из израильских пистолетов, висевший в кобуре на той же самой вешалке, и поинтересовалась:

– Слушай, дружок, а ты откуда такой молодой и глупый здесь вылупился? Как тебя зовут? Верунька, однажды мне признавалась в том, что, если кого и полюбит, так, возможно, это будет какой-либо бандит, чтобы он мог бы ее содержать! Так ты, что, глупыш, настоящий бандит что ли? Так, говори, признавайся, какую именно ты имеешь воровскую кликуху?

3

Своего старого друга Николай Николаевича Никольского я разыскал и встретился на его даче, которую он сам себе построил на Рублевском шоссе еще задолго до падения Советского Союза. В течение длительного периода времени ему, как члену ЦК КПСС, каждый выделяли практически в бесплатное пользование одну из государственных дач, построенных в каком-либо красивейшим месте под Москвой. На такой своей даче Никольский мог проживать и зимой, и летом, она имела все городские удобства, комфорт и уют. Этот мощный старикан, пользуясь правами Генерального авиаконструктора и члена ЦК КПСС, мог бы чуть ли не за бесплатно такую дачу приватизировать, сделать своей собственностью любую государственную дачу. Иными словами было достаточно одного его слова и такая номенклатурная дача тут же оформлялась бы в его полную собственность.

Но Никольский и в этом вопросе российского жития-бытия проявил присущую ему мудрость и щепетильность. Он категорически отказался от бесплатно выделяемой ему номенклатурной дачи. На свои трудовые сбережения Николай Николаевич законным путем прикупил пару гектаров землицы в районе Рублевско-Успенского шоссе, земля в те времена и в том районе стоила практически гроши.

На этой земле и по своему архитектурному проекту он построил небольшой трехэтажный особняк в стиле русского терема всеми городскими удобствами! Разбил небольшой сквер вокруг этого особняка и, как только строительство особняка было закончено, Никольский переехал в него на постоянное место жительство, на время забыв о существовании своей городской квартире. Николай Николаевич после смерти жены страшно невзлюбил эту свою городскую квартиру, так как в ней ощущал постоянное одиночество, оторванность от людей! В своем же подмосковном особняке он был постоянно окружен сельчанами, которые помогали ему присматривать за домом, вести домашнее хозяйство, ухаживать за сквером и небольшим цветоводческим хозяйством.

После распада СССР ни один из новых депутатов так и не сумел старика Никольского обвинить в коррупции, в использовании служебного положения для мошеннического приобретении участка земли и строительства на нем своего дома! Желающих потеснить старика, отправить его в сумасшедший дом, а самим воспользоваться его недвижимой собственностью было немало! Но все судебные обвинения, выдвигаемые этими злопыхателями против Никольского, из-за отсутствия состава преступления разваливались еще по пути до открытия судебного разбирательства!