– Прошу меня извинить, но эта моя единственная возможность связаться и переговорить с Никольским! Когда я разговаривал с Николаем Николаевичем последний раз, то он ни единым словом не обмолвился о том, что собирается уходить на пенсию! Насколько я помню, он мог бы еще долгое время продолжать работать на своей должности без какого-либо вреда своему здоровью!
– Одним дыханием я выпалил.

Этими своими словами я попытался Воротниковой выразить свою обиду и упрек за то, как новое руководство ее предприятия обошлось с моим старым другом, немало сил вложившим в развитие этого самого предприятия. Они попросту выбросили моего старика из коллектива, в котором пышным цветом цвел его талант авиаконструктора, изобретателя и организатора производства. Эти слова обиды как бы сами собой сорвались с моих губ. Женщина, находившаяся на противоположном конце телефонной линии, слушала меня, прекрасно понимая, что на деле они означают. По неизвестной мне причине, она не позволила мне и далее высказываться в подобном тоне, прервав меня словами, в которых послышалось искреннее сожаление по поводу всего произошедшего:

– Так уж получилось, молодой человек! Ничего с этим не поделаешь! В те годы, товарищ Никольский, сам лично принял решение об уходе на пенсию, решив, освободить свою должность, уступив ее другим людям. В данный момент, молодой человек, ничем другим, кроме этой информации, я не могу вам помочь! Разве что я могу вам дать номер его домашнего телефона!
– Сказала Галина Ильинична, явно собираясь повесить телефонную трубку.

По интонации ее голоса мне показалось, что Галина Ильинична меня все же узнала! Но ей явно не хотелось, чтобы другие люди, кто мог бы нас сейчас слушать, могли бы тоже догадаться о том, что ее собеседником сейчас являюсь именно я, Марк Ганеев! Мне же понравилось сама острота этого телефонного разговора, этого моего с Галиной Ильиничной словесного единение в понимании друг друга и сложившейся ситуации с нашим общим другом. Жаль только, что Воротникова в те времена не обладала даром телепатии, а то бы мы с ней тогда о многом могли бы поговорить!

– Ну, что ж, я готов его записать номер его домашнего телефона!
– Скромно я сказал.
– Продиктуйте его мне, пожалуйста, Галина Ильинична!

Быстренько на клочке бумаги я записал номер домашнего телефона Никольского, поблагодарил Воротникову и повесил трубку на рычаг. Я тут же покинул будку таксофона, из которой только что разговаривал с Воротниковой. Никольскому на дачу я решил позвонить из другого таксофона.

Не трудно было догадаться о том, что мой звонок Никольскому не прошел бесследно, а вызвал определенное волнение и беспокойство на другом конце телефонной линии. Немногие люди в ближнем окружении Николая Николаевича знали о моем существовании, хотя сам Никольский никогда этого факта не скрывал. Но довольно-таки часто коллектив конструкторского бюро Никольского прямо-таки колбасило, когда главный конструктор приносил готовое решение той или иной проблемы, лежавшей в планере или в двигателе нового истребителя. О существовании этой проблеме все знали, но мало кто знал, что эта проблема так просто и элегантно решается! К тому же Николай Николаевич в этой связи любил подшучивать:

– Друзья мои, нам нельзя поживать на старых лаврах. Решая ту или иную проблему в конструкции нашего нового истребителя, мы должны следовать примеру нашего доброго мага Марка Ганеева. Ведь, этот маг находит решения проблем там, где их никогда не было!

В результате инженеры и конструкторы Никольского поверили в существование меня, как их доброго ангела-хранителя! После того, как Никольский ушел на пенсию, то новое руководство его конструкторского бюро предприняло чрезвычайные меры для того, чтобы меня разыскать и заставить работать на производство! Вот и беспокойство на другом конце телефонного провода было вызвано не только тем, что этому мощному старикану вообще кто-то позвонил после столь долгого перерыва с того момента, как он ушел с работы, но и тем, что ему, возможно, позвонил именно Марк Ганеев, его старый друг и товарищ.

Таким образом, я еще раз, но на этот раз косвенным образом убедился в том, что меня все же разыскивают. Определённых людей на бывшей работе Никольского очень обеспокоил этот звонок, они предприняли все возможное, чтобы разговор с этим незнакомцем записать на пленку, а также попытаться выяснить, откуда именно я звонил?

Словом, переговорив с Галиной Ильиничной, я повесил телефонную трубку на рычаг таксофона, покинул таксофонную будку, неспешной походкой направился к своему Форду Мондео. От будки таксофона он стоял всего лишь в метрах трехстах. Форд Мондео, как и множество других автомобилей, стоял, капотом приткнувшись к тротуару. Я сел на водительское сидение, но двигатель не стал заводить, решил немного наблюдать за тем, что будет происходить в этом московском переулке в связи с моим только что состоявшимся звонком Николаю Николаевичу.

В моем распоряжении оставалась еще пара часов свободного времени, это время я решил потратить на проверку того, насколько профессионально сегодня работают сотрудники ФСБ, пришедшей на смену своему родному КГБ СССР. Мне было по-человечески интересно сравнить уровень мастерства в антишпионском расследовании сотрудниками этих обеих секретных госслужб!

В салоне своего Форда Мондео я спокойно просидел минут шесть - восемь, прежде чем в отдаление возник и начал быстро приближаться вой сирены милицейского автомобиля. Вскоре этот милицейский автомобиль с включенными мигалками и под вой сирены на высокой скорости влетел в наш переулок. Он резко притормозил и остановился у той самой будки таксофона, по телефону которой я только что разговаривал с работой Никольского. Выскочившие из голубой восьмерки милиционеры, как голодные шакалы, набросились на эту несчастную будку городского таксофона.

Собственными глазами я наблюдал за тем, как эти два шакала неумело рылись в таксофонной будке, пытаясь что-то там найти. Но они, видимо, не получили точных указаний чекистов в отношении того, что же им следует искать в этой таксофонной будке. Эти же два шакала в поисках шпионского почтового ящика грубо и сверху донизу все перевернули в будке, затирая в ней отпечатки моих пальцев, если таковые я там и оставил. После обыска, оба милиционера с чувством выполненного долга вернулись в свою машину и, развалившись на передних сидениях в ее салоне, с кем-то связались по своей милицейской рации. Они немного поругались по рации, а затем принялись уже по-настоящему клевать носами, явно притворяясь, что ведут активное наблюдение за этой таксофонной будкой.

Продолжая сидеть в своем Форде Мондео, я ожидал дальнейшего развития событий, время от времени обозревая народ, толпящийся в этом московском переулке, входящий и выходящий из магазинов. В какой-то момент мой взгляд совершенно случайно скользнул над входом в один из продуктовых магазинов, расположенного всего в нескольких шагах от моей таксофонной будки. В метре над входом была укреплена видеокамера наружного наблюдения, она поворачивалась то в одну, то в другую сторону, ведя регистрационную съемку лиц, входивших и выходивших из этого продуктового магазина. Во мне сама собой родилась мысль о том, что я, наверняка, попал в поле зрения этой видеокамеры, когда входил и выходил из таксофонной будки, чтобы позвонить Никольскому!