– Лейтенант Васьков, - суровым голосом произнес я, - вы почему позволяете своему работодателю, связанному по рукам и ногам, лежать в грязи на полу вестибюля гостиницы?

– Ну, да, ребята, вы представляете, у этого диверсанта и пол в гостинице грязный! Шесть раз в день этот пол моют, сушат и натирают специальной мастикой, а ему этот пол грязный...

В этот момент лейтенант Васьков замолчал на половине слова! Видимо, и до его сознания, словно до сознания жирафа в зоопарке, начало доходить понимание и значение слов, только что мною произнесенных. Леонид подошел ко мне, молча, опустился на колени и принялся изучать мое лицо, проводя пальцем по его отдельным чертам, скулам и подбородку Он все еще продолжал эту свою работу моего опознания, так как до него все-таки дошло понимание, какого ляпа он только что допустил в своей работе. В этот момент в вестибюле послышался второй хорошо знакомый голос, это был Виктор Путилин:

– Что здесь происходит, господа охранники? Старший дежурный, ты не мог бы мне объяснить, почему на выходе из гостиницы собралась половина ночной смены охранников? Что это за человек лежит связанным на полу вестибюля? И откуда вообще здесь появилось оружие?

Старший дежурный охранник в одно мгновение разъяснил сложившуюся ситуацию. К этому моменту и лейтенант Васьков завершил процесс моего опознания, он вскочил на ноги и приложив руку к пустой голове, отрапортовал:

– Виктор Александрович, спешу вам доложить о том, что Руслан Цигурашвили, на которого вчера было совершено два покушения и под вечер он неизвестно куда пропал, живым и здоровым только что вернулся в гостиницу!

Целых полчаса я потратил на свой рассказ о происшествиях, случившихся со мной в этот свой первый рабочий день. Не помню, как я добрался до своих апартаментов, принял душ и завалился спать в постель. Первый час своего сна я проспал очень крепко, ничто меня не тревожило. Но, когда меня после такого напряженного и тяжелого рабочего дня начали будить по три раза подряд в течение следующего часа, задавая один и тот же вопрос:

– Руслан, дорогой, который час? Ты все спишь и спишь, а на меня совсем не обращаешь внимания! Может быть, я тебе совсем не нужна?!
– Сквозь сон я помню, что что-то Веруне бормотал в ответ - Ах, я все-таки ты меня любишь и тебе нужна, как ты говоришь, Русланчик! Очень даже славно! А как ты меня любишь, ты не мог бы показать, Русланчик?

Так что все это мне не показалось смешным или наивным! Порой я готов был взорваться и послать к черту Веруню, мне так хотелось спать, но, когда я, проснувшись, открывал глаза и видел перед собой прекрасный профиль своей красавицы, ее глаза, горящие любовью, ее алые губы, так и притягивающие к себе, то я тут же обо всем забывал, даже о суперпозднем времени, а наши губы сами собой сливались в страстном поцелуе! После поцелуя, подаренного мне Веруней в середине ночи, само собой получалось так, что мы оба стремительно переходили к занятию любовью, страстью терзая друг друга до тех пор, пока у меня или у нее на это хватало сил! И только тогда ты опустошенный и выжатый, как лимон, засыпаешь в ее объятиях до следующего вопроса о том, который сейчас час, и до первого невинного девичьего поцелуя!

Вот такие неожиданные побудки происходили практически вторую половину ночи, только я коснусь головой подушки и засну, как меня снова и снова будили, требуя внимания, любви и исполнения мужского долга. И это все происходило, несмотря на то, что за прошедший день я страшно устал, а под его завершение отправил на небеса немереное количество нелюдей, а также одного невинного человека, настоящего имени которого я до сих пор не знаю.

Лицо спецназовца Святого внезапно всплыло в моей памяти, а я мысленно начал снова и снова повторять:

– Да примет земля прах этого человека, невинно убиенного моей рукой! Да простит меня Господь за этого невинно убиенного человека!

Несмотря на то, что мне очень хотелось спать, я ни о чем другом, кроме как о смерти спецназовца Святого, в тот момент не мог думать. Перед самым рассветом неведомая сила вдруг вышвырнула меня из теплой постели, поставила на ноги и начала торопливо меня одевать! Удивленная моим непонятным поведением, Веруня поначалу попыталась, затянуть обратно в постель, выяснить, что со мной происходит и почему я так рано встаю? Но в какой-то момент эта девчонка вдруг посерьезнела, прекратила задавать дурацкие вопросы, а стремительно обнаженной слетела с нашей постели, помчалась в свой гардероб, чтобы там одеться. Когда она снова появилась перед моими глазами, то она была одета в одежду черных тонов.

Услышав шум в нашей спальне, к нам заглянула простоволосая и неодетая Клавдия. От увиденной картины, что мы готовы вот-вот ее покинуть, глаза девчонки сами собой полезли на лоб. Ни слова, не говоря и ни о чем не спрашивая она, молча, исчезла за дверями нашей спальни.

Вскоре мы уже втроем шли по ковровой дорожке гостиничного коридора шестого этажа. В тот момент у меня было странное сумеречное состояние. Красный цвет этой ковровой дорожки вызывал во мне дурные ассоциации, связанные с цветом крови человека. Меня всего внезапно затрясло, мое тело тяжело и мощно задрожало, начало вдруг изгибаться во все стороны. Руки заходили ходуном, ноги надломились, и я с громким стоном, вырвавшимся из моей груди, свалился на эту проклятую ковровую дорожку. Последующего я хорошо уже не помнил, но Веруня позже мне рассказала о том, что в тот момент я начал громко кричать:

– Я не виновен, это все Кат! Я никого не хотел убивать! Но бой - это бой, в нем погибают и невиновные люди!

Я пришел в себя от громкого шепота Веруни, она и Клавдия навалились на меня с обеих сторон и своими телами попросту не давали мне шевельнутся. Веруня свою ладошку придерживала у моего рта, видимо, хотела приглушить мои крики, вопли и стоны, одновременно она приговаривала:

– Руслан, дорогой, мы верим тебе! Любимый, ты только успокойся! Не надо так громко кричать, а не то своей истерикой и громким криком ты разбудишь всех постояльцев гостиницы! Сейчас мы поедем в церковь замаливать твои грехи перед господом Богом и людьми! Господь Бог, он все прощает!