И тут собственно я лично вспомнила и еще кое– что, что не преминула озвучить:

– И еще ты мой жених, и побег от меня к другому мужчине, это уже предательство.

Охард застыл в дверях с поднятой для следующего шага ногой. Развернулся, ногу опустил, посмотрел на меня больным взглядом, и взмолился:

– Виэль, отпусти меня.

И вид у него при этом был самый что ни на есть разнесчастный.

– Я бы эти письма все взял и спалил, – пробурчал Докерс.

– Вот и займись, – порекомендовала я.

Сама поднялась, подошла к невменяемому Охарду, и повторно напомнила:

– Ты мужчина, и он мужчина, тебя ничего не смущает?

– Для любви нет преград! – было мне ответом.

Ну нет, так нет.

– Пошли, – потребовала я, обходя жениха и выходя в коридор.

– Куда? – не понял он.

– Будем разрывать помолвку, – сдерживая ухмылку, сообщила я.

И повела его на третий этаж, слушая уже поднадоевшее:

– Он лучший мужчина в мире! Он так любит меня! Он такой благородный! И честный! Он прекрасен! Он бог! Он...

Ну и все в таком духе. Орал Охард будь здоров, все на повышенных тонах, каждая фраза истошное восклицание, в итоге когда подошли к железной решетке, открывающей путь в мир сплошных прелестей, у обоих снежиков в сером лица вытянулись окончательно.

– Открывайте, – скомандовала я, подойдя к решетке.

Они на меня странно посмотрели, но открыли. Девы, услышавшие как открывается решетка, повысыпали из комнат.

Охард продолжал вещать о своей великой любви к Харнису, девы завопив кинулись к открытой решетке, я посмотрела на стражей и скомандовала:

– Запихивайте.

И не подозревавший о подставе Охард был зашвырнут в обитель прелестей, после чего стражи сноровисто заперли дверь.

– Виэль! – возопил, подскакивая, влюбленный Охард.

– Мужик! – заорали прелести.

– Вот и я о том же, ты же мужик, Охард, – укоризненно напомнила жениху. И скромненько отошла в сторонку.

Там, за решеткой, сначала послышался истошный вопль зеленомордого:

– Нет. Нет!

А через минуту уже было:

– Оу...

– Ооо...

Ну и закончилось все полным блаженства:

– Да... Да– да, еще... О да!

Стражники переглянулись и ближайший ко мне произнес:

– Совсем другое дело, а то слушать противно было про его большую любовь к другому мужику.

– Я так думаю, это было действие приворота, – поделилась своими мыслями со снежными.

– Да, похоже на то, – согласились они. – Этого вытаскивать?

– Ага.

Через минуту помятый, в слегка порванной местами одежде и весь покрытый засосами Охард, покачиваясь стоял перед мной, очень укоризненно на меня глядя.

– Что опять не так? – возмутилась я.

– Да мы только начали переходить к самому интересному, а ты?! Не могла подождать еще хотя бы минут пять?

Нормально так.

– Знаешь ли, судя по твоим стонам и восклицаниям, у вас там все уже было, – язвительно заметила я.

– Да ничего не было, мне просто грудь дали потрогать! – Охард насупился, затем глубокомысленно заметил: – Женская грудь лучшее лекарство для мужчины.

– Ага, – разом подтвердили оба стражника, и мечтательно так заулыбались.

Нет, никогда мне их не понять.

В итоге мы с Охардом вернулись в кабинет, где застали сжигающего в камине письма Докерса, и стоящего с задумчивым видом над кучей цветов шефа. При нашем появлении, лорд Эйн обернулся, глянул на меня, на Охарда, нахмурился. Охард почему– то икнул словно с перепугу.

– Проверяли чудодейственность воздействия обнаженной женской груди на мужчин, – сообщила я.

Шеф нахмурился сильнее.

Охард, совершенно побелев, от чего его кожа приобрела бело– зеленоватый оттенок, привалился к стене и начал сползать по ней.

– Последствия? – догадалась я.

Он, сжавшись, в ужасе смотрел на моего снежного лорда, и на меня даже не среагировал.

– Пришлось для промывки мозгов засунуть его на третий этаж к прелестям, – пояснила я шефу окончательно. – Знаете – подействовало, он опять вменяемым стал.

– То есть это не твоя грудь в испытаниях участвовала? – уточнил Эйн.

– Нет, – я вдруг поняла, что кажется даром Охарда наверх таскала. С другой стороны лично у меня совершенно не возникало желания позволять жениху трогать грудь почетного личного секретаря.