– Что это с тобой? – снова удивляется девчонка. – Головой ударился, что ли?

– Ты мне нужна. Можешь издеваться и насмехаться надо мной, а мне плевать. Давай, пошли тренироваться дальше. Ужин еще не скоро, хотя я могу пропустить и его, если того потребует мой сэнсэй, – я расплываюсь в улыбке, представляя Аннабет в кимоно. – Ну, что? Идет?

– Сильно я тебя шибанула…

– Но это не значит, что в следующий раз я не надаю тебе по мозгам, – замечаю я.

Аннабет еще долго смотрит на меня своим пронизывающим взглядом. Она не верит мне, или сомневается. И снова я буквально слышу шуршание механизмов в ее голове. Я улыбаюсь, и тогда ее лицо светлеет. Подруга ударяет меня в плечо кулаком в знак перемирия. Обычно она дает подзатыльник, но сегодня она, видимо, в хорошем расположении духа.

– Не будь таким самонадеянным, Рыбьи Мозги, – отвечает она, и, помедлив, добавляет: – Нет. Ты будешь называть меня «Воображалой», потому что… это ты, Перси. Может, сообразишь, когда-нибудь.

– Соображу что?

На этот раз глаза Чейз искрятся добротой и чем-то еще. Мама всегда провожала меня этим взглядом в школу. Когда обнимала или желала спокойной ночи. Этот взгляд появлялся в ее зеленых глазах, когда она говорила об отце. Мечтательный, живой…

– Не бери в голову, Рыбьи Мозги. Считаю до трех, и ты должен быть на арене…

– Эй, я ведь извинился!

– Но никто не отменял занятий!

Под ее звонкий смех я несусь к арене. Однажды я раскрою твой коварный план, Воображала. И тогда я «соображу».

– … платье ни в коем случае нельзя обрезать и подшивать! – возвращает меня в реальность чей-то крик. – Аннабет! Не глупи!

– Послушайте, все можно ушить за несколько часов. Шнуровка в любом случае позволит скрыть все недочеты, – вмешивается чей-то второй голос. – Молодой человек, что же вы молчите?

Наверное, это она мне. Но я продолжаю неотрывно следить за небесным существом, все еще боясь спугнуть его. Аннабет обернулась ко мне спиной и теперь разглядывала себя в зеркало, разглаживая ткань, таявшую под ее руками. Но украдкой, я готов поклясться, она поглядывала на меня, все еще улыбаясь. Наверное, я выгляжу, как полный идиот, но честное слово – было плевать.

– Перси? Мальчик мой, с тобой все хорошо? – пролепетала миссис Оллфорд.

– Да, да… Вполне.

Аннабет снова оборачивается ко мне. Разводит руками, словно ребенок, сделавший глупость, и пожимает плечами.

– Мне кажется, это не мое…

– Но оно ведь так нравилось вам! – воскликнула одна из женщин.

– Знаю, просто оно не сидит на мне…

– Сидит, – отрезаю я.

Грозовые глаза неуверенно и настороженно останавливаются на мне.

– Ты ведь не понимаешь ничего в платьях, – ухмыляясь, говорит она.

– В платьях – абсолютно ничего, но это… Если ты не купишь его, вся свадьба коту под хвост, – как можно более дружелюбно произношу я.

Маленькую зеркальную комнатку наполняет смех женщин. Смеются все, кроме нее, потому что Аннабет слишком умна для того, чтобы не искать в этой фразе подтекста. И я улыбаюсь. Самой спокойной, веселой улыбкой, на которую был только способен в этот момент.

Я обманывал себя. Весь день, расставляя стулья, я свято верил в то, что это наша свадьба. Что это она, такая нежная, безмерно красивая, живая будет стоят рядом со мной у этой гребанной арки, что привезут завтра. Что это она станет смыслом всей моей жизни. Что это я буду самым счастливым человеком…

И, видимо, вся эта гамма чувств и теплоты пляшет на моем лице, потому что она, наконец, улыбается мне.

Три года – не так уж много, чтобы теперь испортить твою жизнь.

========== 5. ==========

V

Жара в Новом Орлеане как один из атрибутов достопримечательностей. Несмотря на то, что в такси работает кондиционер, а окна закрыты, я чувствовал себя жутко. Будто меня варили заживо, а все, что мне оставалось - слушать чертову попсу. Но так уж лучше, чем сидеть сзади вместе с Аннабет. Я вылетел из дома Оллфордов, как ошпаренный. Занял место впереди, несмотря на укоризненный, шокированный взгляд Нико. Что за идеи у этого парня?

В общей сложности, мы едем уже полчаса, и минут двадцать из этого стоим в застопорившейся пробке. Изучая архитектуру города (кажется, это неизбежно) становится ясно, почему именно здесь вьет гнездо семья Оллфордов. Слишком красивые фасады с витиеватыми узорами, слишком красивая кладка кирпича, что в тоже время выглядит, словно произведение искусства. Глупость, конечно. Это всего лишь серые невзрачные здания со странными фигурками незнакомых мне святых. Олимпийцы бы позеленели от злобы.

– А это французский район Биг Иззи, – вмешивается шофер в мои мысли, неопределенно кивая в сторону. – Самый старый район нашей гордости. Если хотите хорошенько перекусить, вам туда.

– Биг Иззи? – скептически переспрашиваю я.

– Новый Орлеан – место отдыха, парень. Ты чернее тучи, в самом деле. Здесь таких не любят, – улыбаясь, отвечает он.

Неужели? И как мне с этим жить?

– Он – волшебник. Он превратит вас в гадюку, вот увидите, – вопит с заднего сидения Чарли.

Я оборачиваюсь и встречаюсь с довольным взглядом ребенка, что, кажется, гордился собой.

– Дай пять, защитник.

– Иди-ка сюда, – усаживая вырывающегося Чарли к себе на колени, говорит Нико. – Минус пять очков от молний Зевса за поведение.