Ноги отрываются от шершавого покрытия первого этапа. От «Обрыва» меня отделяет несколько метров, но прежде чем я успеваю обрадоваться, позади меня раздается свист проткнутого материала. Как прекрасно иметь в напарницах Тагетис – юное дарование, которую, без зазрения совести, можно назвать машиной-убийцей. Нашариваю взглядом раскрасневшееся, искореженное болью лицо напарницы и вместе со стрелой посылаю ей кривую ухмылку.

«Обрыв» встречает меня дружественными объятиями: над головой проносится несколько снарядов напоминающие бревна, и я вновь сожалею о том, что позволила себе и своему телу так расслабится на протяжении месяцев отдыха в Двенадцатом. Усталость наливает мои конечности грузным свинцом, принуждая меня приникнуть к прохладному полу и почувствовать ту приятную расслабленную дрожь, которая поселится в каждом нерве. И мне кажется, я практически ощущаю её – нет, я слишком хорошо знаю цену победы.

Преграда за преградой. Получая болезненные травмы. Ощущая слабость и истощенность организма. Внушая себе силу и бодрость духа, я продвигаюсь дальше. Тагетис дышит в спину, то обгоняя, то оставаясь позади меня. Первое случается намного чаще второго, но тогда напарница становится живым щитом, и это дает мне время на секундную передышку.

Алый маячок, словно красная тряпка перед быком, сверкает где-то впереди меня. Я должна добраться туда первой. Стеклянная тень возникает сразу с трех сторон, и я успеваю отразить лишь двух противников. Последний подбирается в плотную и набрасывается на меня. Спасибо Бити – рукопашный бой одна из самых слабых моих сторон.

Тень движется быстрее меня, ведь ей не приходилось сражаться за первенство в течении этих … двух минут. Мне кажется, прошло не меньше часа с того момента, как моя нога ступила на площадку Тренировочного Поля. Первый пропущенный удар приходится в брюшную полость и жилет тут же откликается электрическим разрядом. Второй оставляет красный след на предплечье. Боль не отрезвляет, а затуманивает взгляд – это приводит меня в бешенство. Рука наносит сплошной удар, и противник оступается в пропасть. Только сейчас замечаю, как была близка к краю – нет, впереди все еще горит заветная вспышка маячка, а значит, мое время еще не истекло, пусть и подходит к концу.

Чтобы пройти дистанцию за тот десяток секунд, что были у меня в запасе, я должна была выбрать между высотой и водной стихией. Подобный выбор предполагает быструю, а главное обоснованную реакцию у трибутов. Выстрелить или убежать; сразится или отступить; кинутся в воду, что замедлит и сомкнет твои движения или ухватится за хилую веревку, но достигнуть цели в четко назначенное время. Краем глаза замечаю сражающиеся тени – Тагетис и ее голографический противник, который вот-вот сорвется в пропасть. Не больше пяти секунд и напарница поравняется со мной – я просто не могу допустить этого.

Прежде, чем в голове формируется руководство к действиям, я уже срываюсь с края обрыва, дабы ухватится за растрепанный канат. До этого не доходил ни один из трибутов, но я ведь и не трибут теперь, верно? На доли секунд я повисаю в воздухе, и страх накрывает меня своими объятиями – боязнь высоты, несмотря на все мое мнимое бесстрашие, была главной моей фобией. Веревка растворяется , словно некто проткнул ее незримой стрелой. Это шутка такая?! Неужели Бити изменил правила?!

Голографические стены, «Обрыв», дистанции, препятствия, все осыпается и рушится в одно мгновение, как если бы это была зеркальная пыль. Ноги упираются в твердую поверхность пола. Я окидываю взглядом потухшую комнату – вокруг меня возник плотный куб: бесконечно черное помещение, без стекол, солнечного света или угнетающей отстраненности Тренировочного Центра.

Неожиданно из тьмы выходит Тагетис. На ней тот тянущийся костюм с налокотниками и наколенниками, защитный, и в то же время, «болезненным» жилетом, удобными сапогами с толстой подошвой, что и на мне. В руках, поблескивает до боли знакомый лук. Она могла выбрать абсолютно любое оружие, но, кажется, ее выбор пал на лук из одной только злобы ко мне. Она разминает шею, и когда единственный луч искусственного света падает на ее лицо, я расплываюсь в улыбке. Правая щека выглядит, словно ее покусали осы-убийцы – надеюсь, так оно и было.

– Не ожидала встретить тебя здесь, – говорит Тагетис.

– А зря, – спокойно отвечаю я.

Слышу, как из ее горла вырывается сдавленный писк. Отлично, я вывела ее из себя.

– Скажешь, что-нибудь перед тем, как я надеру тебе зад, Сойка-пересмешница?

– Кроме как того, что буду навещать тебя в больничной палате? – я смиренно качаю головой, – Нет, сказать мне больше нечего.

Она откидывает лук, и он издает металлический лязг, прокатываясь по поверхности. В отличии от нее, я не разбрасываюсь оружием – этому, как и многому другому в моей жизни, меня научили Голодные Игры. Я не оставляю ей время на раздумья и бросаюсь вперед, держа наготове лук. Тагетис думает, я воспользуюсь им по назначению, но вместо этого, словно наручниками сковываю ее руки и завожу за голову – она обездвижена. Это короткий бой и я его выиграла.

Когда я хочу отступить, чтобы закончить поединок, что-то больно ударяет меня под дых. Я чувствую, как вместе с ударом из меня словно выбивают последние глотки воздуха. Что-то упирается в мои плечи, а затем я чувствую адскую нестерпимую боль, которая скручивает живот. Спину обжигает холод твердого напольного покрытия. И даже, если он кажется гладким, появляется ощущение того, что кожу спины содрали наждачной бумагой.

Что-то нависает надо мной, стальной хваткой впиваясь в горло.

– Подумать только – Сойка-пересмешница защитница заключенных? Катишься по наклонной, дорогуша. Обещаю, что эти Игры станут самым зрелищным из всего того, что ты когда-либо видела, – хрипит Тагетис, – Реки, целые моря крови, твоих бомжеватых учеников. Бойни у каждого метра арены. И трупы, над которыми даже мухи не слоняются, а знаешь почему?