Самым трудным оказалось прощание с родным коллективом. Игорь вспомнил, как тяжелой поступью вошел в лабораторию. Сотрудники без суеты работали возле установки. Он посмотрел на них, понимая, что без него лаборатория осиротеет. Подошел к Шубину и, положив руку на его плечо, громко, чтобы все слышали, произнес:

— Все ребята, покидаю я вас….
– его голос застыл, так как он увидел, как лица сотрудников мгновенно устремились в его сторону.

— В смысле? — еще не до конца понимая, о чем речь, спросил кто-то из стоящих позади Ильи.

— Ухожу я из института, а если точнее, уезжаю с женой в Америку.

— Предложение получили!? — восторженно и вместе с тем с грустью воскликнул Артем Симонов.

— Нет, не получил. Просто уезжаю и всё, — печально произнес Илья, и интонация, с которой это было сказано, невольно передалась всем. Наступила тишина. Чтобы как-то смягчить процесс прощания, Илья, стараясь сохранить спокойствие, произнес:

— И вообще, я вам тут порядком надоел. То ворчу, то покрикиваю без причины. Видно старею, а может характер такой, что всем недоволен. Так что вы не сильно переживайте. Работы на год хватит, прокачаете установку со все сторон, а там шеф что-нибудь подбросит для…. — Илья никак не мог придумать, что Сиротин может подбросить для работы, и невольно осекся. Ни слова не говоря, все смотрели на него, пытаясь найти подходящие слова. Видимо каждый размышлял, то ли пожелать удачной поездки, то ли выразить сожаление по поводу такого решения и ухода из их сплоченного, дружного коллектива. Раздался голос Артема:

— А что, может и правильно. Хренотень это, а не жизнь. Да если бы не моя тройня и теща, давно слинял бы, — он бросил тряпку, которой вытирал всё это время руки, — и добавил, — Жаль, конечно, но решение верное и говорить тут нечего.

Чуть позже сотрудники обступили Илью, стали расспрашивать, что и как, а потом процесс прощания сам собой переместился за стол, и как в таких случаях бывает, быстро организовали импровизированные проводы с выпивкой и воспоминаниями о прошлом. И всё же, горечь расставания осталась. Он украдкой следил за лицами сотрудников и невольно чувствовал за собой вину. Казалось, что он бросил их, не предал, а именно бросил, потому что устал плыть в бесконечном водовороте пустых и никчемных дел. А еще, остался горький осадок от Сиротина, к которому он перед этим зашел в последний раз:

— Осиротеет лаборатория без вас Илья Сергеевич, ох как осиротеет, но, наверное, как говорится, большому кораблю большое плаванье. Может, еще услышим ваше имя среди Нобелевских лауреатов? — он с ехидством посмотрел и протянул руку для пожатия.

Обо всем этом и многом другом Илья вспоминал в аэропорту, пока они с Ольгой проходили таможенный контроль, потом ждали багаж и еще час в зале ожидания, пока не приехал Борис Гульман, организовавший въездную визу.

Они поздоровались, Илья представил ему свою супругу, после чего все вместе вышли из здания аэропорта и поехали на квартиру, где жил Борис.

Если бы не фотография, которую Гульман прислал Илье, он вряд ли узнал в нем того щуплого сокурсника, каким тот был почти пятнадцать лет назад. Впрочем, в приятелях они не числились, на общих вечеринках не встречались, да и время, прошедшее после окончания института сильно изменило Бориса. Округлившийся живот, густая борода и рано наметившаяся седина делали его много старше. Единственное, что осталось, и что сразу бросилось в глаза, так это привычка, которую Илья сразу же вспомнил, постоянно не то гладить, не то почесывать бороду.

Всю дорогу Борис говорил, постоянно меняя тему повествования. Рассказывая о жизни в Америке, тут же переводил разговор о нравах в здешней институтской среде, а затем, словно вспомнив, о чем говорил до этого, о походах в магазины и рестораны. Ольга первой не выдержала, и, прервав Гульмана, спросила:

— Простите, а вы женаты?

— Что? Нет. А что? — как-то нервно ответил он.

— Нет, я просто хотела узнать, мне будет трудно найти работу? — и скосила взгляд на мужа.

— А да, то есть, я хотел сказать, что найти работу всем не так просто, другое дело какую именно. И потом надо учесть, что вы приехали по приглашению. Без грин карты можно устроиться только нелегально, а значит никаких льгот и соответственно на не большие деньги.

— Мы с собой взяли на первое время, — произнес Илья, — нам бы сейчас хоть какое-то не очень дорогое жилье найти, а дальше посмотрим.

— Ну, с жильем проблем не будет. Чего-чего, а здесь все снимают, это вам не союз. Частный дом или квартиру в крупном городе мало кто может себе позволить. Да и зачем? Подняли зарплату, перешел на новый уровень достатка и тут же обзаводишься новой квартирой. Это своего рода визитная карточка. Вначале мне это показалось странным, а потом привык. Жить по своим законам здесь не дадут. Кто выбивается из стада, того либо изгоняют, либо он примиряется с положением дел, и сам встает в общее стойло, — Борис рассмеялся.

— Оригинально сказано.

— Насчет стойла?

— Да.

— Так ведь так оно и есть на самом деле. Как только Гуэрмана сделали деканом…. Кстати, вы знали Гуэрмана?

— А кто это?

— Он учился на курс старше в нашем же институте.

— Нет.

— Короче не важно. Назначили деканом, тут же обзавелся такой квартирой, закачаешься. Положение обязывает.

— А вы сразу получили грин карту или?… — снова спросила Ольга.

— Мне проще. Я еврей, и этим всё сказано. Как говорят мои соплеменники, не было бы счастья, да несчастье помогло. Родиться евреем не самое лучшее. Думаете, только в России вас могут запросто назвать жидом? Ха-ха. В Штатах те же проблемы. Другое дело, что здесь уважают законы. И прежде чем высказаться, подумают, не придется ли за это платить штраф. Попробуй кому-нибудь в магазине нахамить, моментально попадешь на скамью подсудимых. И если срок вряд ли дадут, то штраф, и не маленький, придется уплатить.