— Садись у кабины и пристегнись, — сказал он в спину Киту на очень хорошем русском языке, но всё же с заметным гортанно-нордическим акцентом.

Кит двинулся в сторону кабины через гробо-контейнерный «салон» машины, увидел голову еще одного пилота, возвышавшуюся над креслом, увидел длинную лавку вдоль стены, но понял, что имеет полное право сесть не на эту «жердину», предназначенную, видимо, для отряда десантников, а в третье — небольшое и более удобное — кресло, привинченное к полу позади правого переднего кресла.

— Хорошо осознаешь свое место в мире, — с усмешкой и снова в спину проговорил пилот.

А тот пилот, который сидел за штурвалом, даже не оглянулся на Кита и вообще никак на его присутствие не реагировал. И выглядел он не породисто — фриц и фриц, бюргер какой-то.

Кит живо сам разобрался с ремнем, Породистый Пилот деликатно подождал, а потом сам все проверил.

— По-немецки совсем не говоришь? — как бы между прочим спросил он, пока проверял.

— Нет, — с удовольствием ответил Кит.

— А вот это очень плохо, — жестко и сухо упрекнул Кита Породистый Пилот. — Плохо забыть язык предков.

— У меня русских предков больше, — не сдержался, выдал немного свои приоритеты Никита Демидов.

— Что ж, скоро мы посмотрим, чья кровь превозможет, — как-то вполне эпически проговорил Породистый Пилот. — По крайней мере, самая энергичная созидательная кровь в тебе от Вольфов, не так ли?

Кит собрался с силами и сделал вид придурковатый и непонимающий. Породистый Пилот внимательно посмотрел ему в глаза, прищурился, остро усмехнулся… и сел на свое место.

— Укачивает в воздухе? — спросил он оттуда, чуть обернувшись.

— Нет, — ответил Кит.

— Прекрасно, — сказал Породистый Пилот. — Это тоже от Вольфов.

Потом он что-то сказал по-немецки другому пилоту. Слова прозвучали как внушительная команда — и самолет начал новый разбег. «Так и есть, взлетная полоса», — подумал Кит… Спустя несколько мгновений его слегка запрокинуло назад, и трескуче-гудящий фашистский десантный транспортник всем свои обзором уперся в небо.

«Интересно, — подумал Кит. — Мы так до Берлина, что ли, будем лететь? Мне что, еще и этого гадов чинить, если нас наши собьют?»

Мысли его фашистский Породистый Пилот, если не прочел, то ответ очень скоро дал. Когда Gotha набрал высоту и лег пузом на воздух ровно, Породистый Пилот снова покинул свое место и, оказавшись, рядом с Никитой, занялся кубическим железным коробом, через который Никита перешагнул, чтобы сесть в кресло. Он щелкнул кофровыми замками, откинул крышку, и Кит, покосившись, увидел в том коробе… что? То, что его совсем не удивило — в точном соответствии с инструкциями, данными Беленцом…

Грам-мо-фон!

Породистый Пилот пристроил, как надо, здоровенную улитку-динамик, с гестаповским прищуром посмотрел на Кита.

— Знакомый механизм? — спросил он, и так видя ответ.

— А то. У моего папани такой есть, — нагло признался Кит. — Отстойный антиквариат. И вообще, технологии вперед ушли.

— Какой-какой? — на миг замер Породистый Пилот. — Отстойный?.. — Но был догадлив. — Мне понятно. Тогда уповай на судьбу, Никита Вольф-Демидов, чтобы он там у твоего папани сейчас не работал…

Никита представил себе возможный результат такой накладки. И честно поёжился. Квартиру, дом еще можно починить… а если сам папаня под пропеллер попадет? И соседи… Одиннадцатое сентября посреди Москвы, пусть и с меньшим эффектом. Кто потом объяснит этот теракт?

Легкий испуг, видно, мелькнул в глубинах Китова бесчувствия, потому что немец вполне удовлетворился реакцией, типа, Вольфа-Демидова:

— Но же не беспокойся: даты и часы проходов не совпадают… А о новых технологиях на месте потрудишься рассказать.

Кит прикусил язык — понял, что сболтнул лишнее и решил, что больше про межвременные военные и мирные тайны — ни-ни, даже если пытать начнут.

Породистый Пилот, тем временем, завел старую пластинку, знакомую Киту теперь уже до самой настоящей сердечной боли мелодию.

Кит даже не стал смотреть на эту фиолетово-сиреневую красоту, которая спустя еще полминуты полета разверзлась перед ним в небесах. Закрыл глаза.

Глава десятая

с фашистским планом завоевания Марса, клинической смертью, знакомством с таинственной подземной девочкой и явлением великого и ужасного маркшейдера в самый разгар штурма Берлина

…Однако и в закрытых от напускного равнодушия глазах так ярко полыхнуло, что Кит вздрогнул… но тут же снова изо всех сил напустил на себя полнейшую невозмутимость киборга.