— Однако в этом больше нет необходимости, — добавила Анна. — Для меня, как и для тебя, боеприпасы не опасны. Я активировала защитное поле для нас обоих. Осколки могли произвести контузию тканей…

«Лучше бы ты этого не говорила…» — кисло подумал Кит, а вслух постарался быть джентльменом:

— Значит, самое большое спасибо тебе, а не мне.

Советские танки и пехота неумолимо приближались… Кит не выдержал и уперся взглядом Анне прямо в висок.

Он подняла руку:

— Сейчас… Еще пять секунд… Готов?

Кит прикусил язык…

…и через три секунды выпучил глаза.

На мостовой, метрах в двадцати от них, стал вздуваться огромный продолговатый, непрозрачный, с металлическим отливом пузырь. Он не раздвигал асфальт, как шампиньон… он очень медленно всплывал из него, как из болота округлая спина какого-то чудища. Он всплыл на высоту метра два и замер…

Кит собрался с силами, наладил глазной фокус, пригляделся.

Сердце больно и гулко бухнуло в нем, догадавшись обо всем раньше миллиарда нейронов-крокозябр головного мозга.

…Это была надстройка небольшого геоскафа, поднявшегося в один из последних дней нацистского Берлина из магматических глубин Земли.

На ней появилась дугообразная щёлка выходного люка, люк подался внутрь и в сторону — и в проеме, как в черном, не отражающем никакой реальности зеркале появился… кто?!

Что, не догадались?!

Маркшейдер Максимилиан Вольф собственной персоной. В том же старинном костюме и в неизменном пенсне.

Он сделал ручкой старинный приветственный жест:

— Gutten morgen, kinders!

Кит оцепенел, почувствовав себя распластанным и приколотым в застекленной коробке насекомым.

Маркшейдер Вольф весело подмигнул ему:

— У тебя десять секунд на выбор, дорогой прапраправнук… Но лишь в том случае, если бы у тебя этот выбор был.

Глава одиннадцатая

с подземным обедом в компании тираннозавра и с раскрытием великих тайн на десерт

Вот откуда пойдут слухи на всю Историю о секретных нацистских файлах и о всяких невиданных технологиях Рейха!.. Перед глазами штурмующих Берлин советских частей, на одной из центральных улиц, всплыла на поверхность эдакая небывалая… нет, не субмарина, а субтеррина… и снова ушла в глубину, не оставив после себя ни огромного кротового хода, ни — по аналогии с водоворотом — землеворота.

Подбегая к геоскафу, Кит хотел было помахать своим — тем, за которых он был всей душой, — но воздержался, подумав, что совсем обескуражит пехотинцев и танкистов… а значит, задержит решительное наступление на несколько столь ценных в те дни секунд.

Это был, конечно, не геоскаф «Лебедь» — так, небольшая подземная лодка, сравнимая с обычной дизельной подводной…

Маркшейдер Вольф так прямо и сказал, когда Кит спустился в её натужно гудевшую при погружении, пахшую подземной сыростью, машинным маслом и паровозным углём утробу:

— Извини, Никита, тут потеснее будет, нежели на вашем прекрасном «Лебеде».

Говорил он по-русски очень чисто, со старинными переливами высоких тонов.

Кит вспомнил о горькой участи «Лебедя», вспомнил вулканический дождь его обломков, тонущих в кратере Везувия, угукнул и коротко взгрустнул… Помимо всяких технических запахов, действительно пахло могильной сыростью — и вверх тянулся землистый туман: этот эффект работы рыхлителя, пробивающего путь в земной тверди, Кит помнил еще по своему пребыванию на «Лебеде».

— Не грусти, внук, — приметил Вольф. — Скоро плачущие возрадуются…

И подав руку Анне, спускавшейся по лестнице из верхнего отсека, именуемого «прочной рубкой», он посмотрел на Бдящую Охотницу прямо-таки с настоящей дедовской любовью:

— Здравствуй, девочка моя. Дай я на тебя посмотрю.

— Здравствуй Максимилиан Вольф, родич третьего русла, — прямо в духе древнего германского эпоса, с нотками величественной симпатии ответила Анна, когда спустилась и стала смотреть Вольфу в глаза. — Мои силовые гены успешно активированы по всей цепи. Полностью активированы также гены анизотропной памяти.

Прежде, чем ответить ей, Вольф подмигнул Киту — видно, для того, чтобы тот в ступор не впадал, а воспринимал всё легко, по-философски.

— Вижу, вижу воочию, родная! — ответил он Анне и нежно так похлопал ее по плечам. — Ты бы еще живую человеческую речь активировала, чтобы не пугать славного рыцаря, который тебя разбудил и от дракона умыкнул… Я же вижу, что он сильно опасается, человек ли ты или вовсе не человек, а железный дух…

— Да. Я должна еще послушать формы речи, — сказала Анна. — Адаптация скоро наступит.