Бедняк был рад без памяти.

В обоих домах начали готовиться к свадьбе. Загодя, по приметам, выбрали счастливый день и сыграли богатую свадьбу. Потом жрец определил благоприятный день для отъезда молодой из родительского дома.

– Ты – женщина гневливая, нрава горячего, – без обиняков сказал жрец Рамбаи, – своего мужа в кулаке держишь. Он у тебя и не пикнет. Хочу я, чтобы и дочка твоя была такая же и даже лучше, это прибавит тебе чести)

Позвала Рамбаи дочку и стала ее учить уму-разуму:

– Гляди, дочка, не посрами меня. Мужа всегда в кулаке держи. Я вот моему каждый день десять ударов туфлей отсчитываю, а ты доведи счет до пятнадцати. Коли ослушаешься, то и на глаза не показывайся.

Пришел день разлуки. Рамбаи послала мужа проводить дочку и, по обычаю, погостить у молодых.

А Бирбал сразу так себя повел, что молодая при нем робела и дрожала. И брата своего названого наперед научил почаще жену бранить. Увидела она, что они оба такие сердитые, и думать забыла хвататься за туфлю.

Видит Бирбал, что с молодой-то удача вышла, и задумал задать жару и ее матери. Уговорил он молодухиного отца погостить у него подольше. Как-то раз, беседуя с ним, он будто невзначай погладил его по спине и нащупал ладонью рубцы.

– Что это у вас? – спросил он ласково.

Пригорюнился сват и признался Бирбалу в своей беде, рассказал, как его жена дубасит.

– Горевать да тужить, беды не избыть, – стал утешать его Бирбал. – А чтоб беду избыть, надо средство придумать. Я вас научу. Поживите у меня еще месяца четыре. Каждый день отбивайте земные поклоны солнышку – до тех пор, пока все тело от пота не взмокнет.

Стал гость каждый день низкие поклоны подолгу отвешивать. Ел он самые лучшие, сытные яства и все больше входил в тело. За четыре месяца он окреп, стал круглый, как бревно. Тогда велел Бирбал кузнецу сделать дубинку с бляшками на концах. Дал он эту дубинку отцу молодухи и сказал:

– Спросят люди, что это за дубина, отвечайте: это мой братец-наставник.

Растолковал ему Бирбал, что и как делать, и отправил домой.

А Рамбаи тем временем вела точный счет: сколько ударов причитается мужу за те месяцы, что он жил в гостях.

Очень она обрадовалась, когда муж вернулся, да еще такой здоровый. Раньше, бывало, приходил он усталый, еле ноги волочил. Давненько не отхаживала она его туфлей – у нее руки зачесались. Повела зловредная женщина мужа в тот угол, где всегда принимал он свои муки. Он сел, перечить не стал, но не забыл прихватить своего братца-наставника. Съездила его жена разок башмаком, а он встал, размахнулся, да как треснет ее по голове, у нее аж искры из глаз посыпались.

– Ой-ой! Рам, Рам [60] , убил ведь, убил! – закричала жена. Муж подождал немножко и стукнул жену другой раз.

Собрался было ударить и третий, да помешали соседи – набежали на ее крики, ухватили его сзади за руки. Жена от страха и боли вся трясется, просит мужа смилостивиться.

С этого дня стала она смирнехонькой и покорной женой.

Приуныли, узнав эту весть, завистники Бирбала, но отныне они и думать перестали делать ему вред.

Однажды Бирбал был зван на обед в свою общину. Отпросился он у падишаха и пошел. Назавтра падишах стал расспрашивать, чем его там угощали.

Бирбал сперва рассказал, как все было красиво, потом перечислил все блюда и умолк. Но падишаху этого было мало, и он спросил:

– А еще что было?

Бирбал припомнил еще два-три яства, а падишах все спрашивает. Стоило Бирбалу назвать одно-два блюда, как Акбар тотчас повторял свое:

– А еще что?

На счастье, беседа прервалась – падишаху пришлось заняться срочным делом.

Прошло несколько месяцев. Как-то на дарбаре вспомнил падишах про этот разговор. Чтобы испытать память Бирбала, он вдруг спросил.

– Бирбал! А еще что?

– Владыка мира! А еще кархи [61] , – тотчас ответил Бирбал.

Очень понравилось падишаху, что Бирбал такой памятливый, и он тут же подарил ему красивое жемчужное ожерелье.

Увидели это придворные и удивились. Стали они думать да гадать, как бы и им угодить падишаху. Видно, падишах очень любит кархи – не успел Бирбал помянуть его, как получил жемчужное ожерелье.

Дома вельможи приказали приготовить кархи из самой лучшей сыворотки. Назавтра пришли они во дворец, и за каждым слуга несет на голове горшок с кархи. И мысли у жадных вельмож одинаковые – про жемчужное ожерелье.