P. S. Нечто приятное произошло — мистер Сульцбергер, европейский корреспондент «Нью-Йорк Таймс» — который интервьюировал Гертруду и который ей очень понравился — несколько месяцев тому назад прислал мне фотографию картины, принадлежащей его другу. Тот купил эту картину в 1936 году в Барселоне «как будто» работы Пикассо. Пикассо недавно передал мне, что так оно и есть. Очень ранняя работа, в самом деле, где-то в 1903, а то и ранее.

Я нашла пьесы Жанна Кокто и одну из книг Пикассо — в мягком переплете, конечно, но поскольку они больше не издаются, то вскоре могут стать букинистической редкостью. Я не отсылаю их немедленно, поскольку хочу получить автографы, а Жана Кокто нет в городе, следует найти кого-нибудь, кто возьмет книги к нему и привезет их обратно — в противном случае мы их больше не увидим.

Что касается Пикассо — чертовски трудно получить от него что-нибудь обратно, но мы попробуем — стоит подождать, не правда ли? Пьеса Пикассо [123] характеризуется ныне как сюрреалистская, хотя в действительности она восходит к пьесе Ubu Roi*, но в два раза менее занимательная. Я еще не послала Operas and Plays Гертруды (из того тома, который готовит Карл Ван Вехтен — он выходит из печати осенью и включает все неопубликованные оперы и пьесы), но сделаю это в ближайшее время. Это не угроза, а обещание, как выражалась Гарриет Леви. Помнишь ее — ей восемьдесят один год и в прошлом году она опубликовала свои первые две книги — жаль, что им пришлось ждать до сих пор — а она могла бы не подаваться искушению написать их и подождать дольше.

О, да, Бах был нашей геометрией — за что мы должны быть вечно благодарны Отто Бендиксу — так как все остальное, чему я выучилась было пустой тратой времени — опыт дает то же самое, если не лучше. Как обстоит дело с рассказом о твоей школе — окончен?

Нет, мне не доставляет трудности чтение твоих писаний. Ты временами бываешь робкой, но никогда невнятной.

Всегда с любовью — привет Агнес,

Объявилась очень приятная интеллигентная итальянка — готовит для «Mondadori» одну из книг Гертруды и надеется перевести «Становление» целиком — если сумеет убедить их предпринять такую сложную задачу. Она — безграничный энтузиаст Гертруды и читает лекции о ее творчестве — что, как сообщила она, секретно передавалось и широко читалось в Сопротивлении во время оккупации. Она, похоже, собрала большое количество книг, но без чего, по ее заявлению, не может обойтись — без эссе «Жизнь и Смерть Хуана Гриса» [124] — не может ее раздобыть. Она попросила одолжить ей экземпляр, но конечно у меня его нет, она так огорчилась (видела его до войны и нашла эссе настолько трогательным, что хотела цитировать оттуда в своих лекциях) — я сказала, что скопирую для нее. Посему теперь я вынуждена просить вас, не составит ли вам труда отпечатать и выслать авиапочтой по адресу Dott. Fernanda Pivano. Карл за это заплатит (за все — бумагу, конверт и марки) из денег, которые у него остались.

Моя вторая просьба менее приятная — больше работы для вас, да и вся история неприятна и противна моей натуре — но сказать «нет» нельзя — разве что благодаря неожиданному решению с вашей стороны — я была бы благодарна, никто бы не узнал, а я смогла бы искренне заявить: библиотека [Йельского университета] сожалеет, но это невозможно. И чем больше я размышляю об этом, тем больше мне нравится идея вашего отказа — а потому умоляю так поступить.

Но полагаю, вам надлежит знать, в чем отказать. Встречались ли вы с Хайме Сабартесом — старым протеже Пикассо. Он вроде противного прихлебателя, которого Пикассо поддерживает и который в ответ заботится об уплате счетов — отвечает на телефонные звонки и т. п. Он написал жалостливые книги — одну или две. Сейчас он предлагает писать другую книгу, о П., скорее весьма краткий текст к фотографиям Пикассо, что будет нечто биографическое. Пикассо, хоть и не поддерживает эту идею, но и не отвергает. Одним утром он позвонил мне и попросил все его ранние фотографии. Когда он услышал, что они все в Йеле, то попросил: пусть сфотографируют их для меня — мол, Пикассо особенно хочет ранние фотографии и они, насколько мы знаем, были только у Гертруды. Это очередная бесконечная бессмыслица и потеря вашего времени, к тому же затрагивает мою дружбу с Ольгой. Я знаю, что она разгневается, увидев прошлое Пикассо с Фернандой и Ивой (а эти фотографии, как вы незамедлительно узнаете, именно те, которые Сабартес представит перед глазами каждого) — она посчитает, что это обесчестит ее и Паоло — в конце концов, она его жена и мать его единственного законно рожденного ребенка. Будто нынешней ситуации недостаточно, так Сабартес хочет оживить беспорядочное прошлое. Он ущемляет ее социальный статус, низводя до уровня его любовниц. Такова ее точка зрения — я знаю — и здесь я поддерживаю все, что она не может терпеть — в основном потому, что люблю Пабло тоже — и слаба перед ним, но в особенности потому, что не уверена, что Гертруда отказала бы. У Гертруды это зависело немного от настроения в определенный момент. И поскольку Сабартес бесконечно говорил об этом, эта история вертелось у меня в голове беспрестанно и, наконец, я сказала [ему] «да». Теперь, если вы не откажетесь — а я глубоко и искренне надеюсь, что откажетесь — С. хочет копии всех фотографий за весь тот период, включая фотографию П. с вытянутой рукой и Паоло — но 

Здешние новости в основном касаются приезжающих и уезжающих американцев. Сазерленд и его жена здесь — уже больше месяца — они остаются еще на два месяца — за исключением коротких визитов в Бельгию и Голландию. Он работает над третьей главой — вторая восхитительна. Его пребывание здесь многое значит для меня, он симпатичен во всех отношениях — с ним всегда соглашаешься. Еще У. Рейни из «Райнхарта» — приятель Карла — милый и весьма здравый человек. Еще миссис [Мина] Куртис, подруга Вирджила и Карла, которая ведет корреспонденцию Пруста, очень интересный человек. Это не дает мне скучать — но не надоедает, как я надоедаю вам. Простите меня, пожалуйста, — будем надеяться, что больше не будет к вам требований — по крайней мере от меня.

Как всегда благодарность и моя любовь,

Неделями собиралась тебе написать, но тут сущее вторжение соотечественников и прочих иностранцев и они — друзья и знакомые и корреспонденты — заполняют и мою квартиру и мое время. Но поскольку они появляются из-за Гертруды, ничего не поделаешь. Помнишь ли [Патрика] Брюса (с золотистой бородой и его сына Тима). После того, как Блерио перелетел канал, он сказал — запомните мои слова — мы станем свидетелями, как люди будут проводить выходные в Париже. Некоторые и в самом деле так поступают. Но сейчас суматоха унялась и я освободилась для того, чтобы тебе написать — хотя перо скверное. Приятно, что ты запомнила мой день рождения — и я искренне благодарна тебе за добрые пожелания. Мы все в них нуждаемся, поэтому я посылаю и мои от всего сердца, хотя 14 апреля давно позади. Спасибо и за рисунок дома 2300 [Калифорния стрит], сделанный Кристофером Рэмбо. Я с трудом верила своим глазам — таким и остался в моей памяти — хотя он уже развалившийся и типично Сан-Францисский. Мы переехали в него свыше пятидесяти лет тому назад, в 1895. Ты помнишь гостиную — в которой я повесила картинку The Gibson Girl в рамке безобразно зеленого цвета, к маминому изумлению и папиному ужасу. После 4-х лет мама умерла, и мы переехали на Фарелл стрит, где было не так уж интересно, как на 2300, несмотря на болезнь матери. Ты наверняка помнишь, каким старомодным тираном был дедушка. А вот сейчас и мы достаточно стары, чтобы быть прабабушками — хотя ты моложе меня на три года. Возможно, имей мы внуков, они бы нашли нас весьма скучными и надоедливыми как мы находили наших. Как выражался Майк — не будем в это углубляться.

На днях я прочла в газете, что скончалась мисс [Гертруда] Атертон. Это было для меня шоком, хотя она была очень, очень старой, о ней думали, что будет жить вечно. Мы с ней были недолго знакомы, затем встретились в С. Франциско в 1935, когда она очень радушно принимала Гертруду — уже тогда ей было за 70, очень красивая, в невероятно светло-голубом платье. Помнишь наше увлечение ее романами? Во время оккупации я перечитала некоторые из них и приятно удивилась, обнаружив, насколько хорошо она писала. Хотя описываемое время заметно устарело, повествование удерживает внимание читателя до самого конца — в ней ощущается некое благородство.

Появился ли пикассовский портрет Гертруды в С. Ф. — он должен быть выставлен на его, Миро и Хуана Гриса выставке. Перед отправлением портрета я позвонила П. и спросила, не хотел бы он глянуть на портрет до отправки. Он тут же примчался — живет в трех кварталах отсюда. Немного поговорил со мной (я редко вижу его), затем резко и внезапно вскочил, стоял перед картиной несколько минут, как бы впитывая ее, затем просто отсалютовал ей. «О, боже — сказал он — ни ты, ни я больше не увидим ее опять». Затем поцеловал мою руку и выбежал из квартиры. У меня осталось места лишь для того, чтобы послать мою любовь.

Всегда,

Твое письмо стало большим облегчением, и если я на него не ответила сразу, то только потому, что ждала прибытия книг с автографами. Я знаю Жана Кокто — он старый знакомый — был другом Гертруды, и когда я собрала все его пьесы — они стали редкостью — я попросила приятеля взять их к Жану Кокто — когда он вернулся, я потеряла дар речи от удивления и удовольствия от его [Кокто] щедрости. Надеюсь, и ты испытаешь те же чувства. Я показывала их всем, потому что он сделал замечательные надписи, и каждый оценил им написанное. Если тебе нравится, можешь написать ему несколько строк — по-английски, он хорошо знает язык — лучше, чем мы знаем его собственный — и если хочешь, укажи, как высоко ценят его творчество в вашем университете. Он — замечательный человек — кроме фильмов, книг, пьес и рисунков, он выдающийся собеседник. Три или четыре раза я была свидетелем, как он взрывался в разговоре — это было невероятно и так динамично, что дух захватывает, в конце устаешь, тогда как он спокоен и готов начать очередной взрыв. Он — истинное проявление французской натуры.

Аллан, племянник Гертруды совсем развалился — внезапно обнаружились все его болячки, теперь он бродит неутешный — не имея никаких внутренних сил бороться — он беспокоился только о бизнесе и лошадях, а теперь ему, конечно, не до них. Его состояние — естественная реакция на излишне утонченную атмосферу дома — совершенно ненормальную для ребенка, не имевшего соответствующего детства. Ныне он несчастлив и озлоблен. Расскажи мне об артрите — он, что, исчез, полностью, за исключением колен? — вот действительно хорошее средство. Мой — не так силен, но обнаружился в новых местах — очень досаждает. Нет, я не ходила к доктору с прошлого года, да и не из-за артрита. Что нам рекомендуется не есть? Я отказалась от вина — небольшая потеря.

А теперь спокойной ночи и как всегда с большой любовью,

Невозможно описать тебе как я верчусь — как солдаты на плацу и люблю это занятие не больше чем они. Полно проблем, ждущих решения и большинство из них все еще запутаны — и лавины американских друзей — детей друзей — внуков друзей — знакомых и их отпрысков — друзей друзей и их посланцев — можешь отметить мои усилия и их бесполезность. А они — то из Швеции, то из Швейцарии. В сентябре Баскет и я можем отправиться за город. Рекомендовали гостиницу в Дордоне, — хозяин бывший шеф-повар — там неподалеку леса — горячая ванна ежедневно — три условия — очень дешево — возможно грязно. Баскет нуждается в перемене и вольной обстановке. Оставаться здесь тоскливо, там будет одиноко, но все уже решено — получили письмо от хозяина.

Достаточно о себе — поговорим о тебе. Не мне говорить тебе — ибо ты уже знаешь — для меня неважно, как и в чем ты найдешь свое спасение — лишь бы ты нашел его — чтобы ни принесло тебе удовлетворение — хоть Церковь, хоть Общество Анонимных алкоголиков, да что угодно. Я — хороший иезуит — что бы тебе ни подходило — даже то, что предпринял Фрэнсис [Роуз] — крепкую жену. Поначалу было трудно к ней привыкнуть, но, несмотря на очевидные и скрытые недостатки — только потому что она не так проста, какой казалась с первого взгляда тому — она нравится людям — она постепенно предстает вполне уважаемой особой. Если приятная женщина на несколько лет старше тебя утверждает, что хочет за тебя выйти замуж и ты считаешь, что она и в самом деле любит тебя — что ж, пусть будет, как она того хочет. Фрэнсис по-настоящему счастлив — и именно она смогла вселить в него это ощущение. И не говори о потере хорошей женщины — ибо хотя она может и неплохая, она определенно не из тех, кого относят к хорошим. У тебя есть кто-нибудь, как она, на горизонте? Ведь ты и Фрэнсис не так уж непохожи. И она предоставит тебе все возможности работать, как захочется.

Здесь имеет место быть множество выставок — художники малюют дурацкие абстракции, которые так и не стали картинами, а для декоративного искусства они чересчур вычурны. Пикассо — на юге, избегает нынешнего направления, занимаясь изготовлением, точнее дизайном и раскрашиванием керамических изделий. Жан Кокто — единственный, кто сохранил прежнюю удаль — нестареющий и энергичный. Он сберегает столь немодные добродетели как щедрость, преданность и создает, говорят, хорошие фильмы.

Сейчас на итальянский язык переводится без сокращений «Становление американцев». Если бы только об этом знала Гертруда — они переводят и четыре других произведения — предполагают в конечном итоге перевести все. Издатель Мандадори — увлеченный поклонник Гертруды. Роман «Становление американцев» ходил по рукам среди бойцов Сопротивления — роман относили к литературе освобождения — как бы возрадовалась всему этому Гертруда.

Все это рассказала мне переводчица [Фернанда Пивано], проведшая у меня три дня — такая теплая, приятная симпатичная женщина. Французские переводы продолжаются — последняя вышедшая книга «Три Жизни». Книга «Последние Оперы и Пьесы» из неизданных, которую Ван Вехтен пристроил в «Райнхарт», откладывается до октября или января. Книга, написанная Кидди [126] , вышла из печати. Не та, что я видела в рукописи — n’en parlons pas [Plus?] [127] . Отец Бернадет из Откома ныне служит в Ле ля Роз и в последнее время появляется в Париже чаще, чем прежде. Приходил на днях навестить меня.

Писала ли я тебе, что Даниель Ропс купил a domaine [128] на Лак де Бурже. Его «Жизнь Христа» — для взрослых — для детей — иллюстрированная — без иллюстраций — с пояснениями — без пояснений — de luxe — не luxe — продается миллионами экземпляров. Он говорит, что больше не будет писать романов ни о жизни святых — ни мучеников и мистиков — не было еще более предприимчивого продавца чем он — Мадлен [Ропс] остается загадкой для меня — что она осознает — знает она все или ничего — она — привлекательный объект.

Помнишь ли ты Сесиля Битона — он отчаянно влюблен в Грету Гарбо, а графиня Кентская в такой же степени влюблена в него. Тебе нравятся мои сплетни? — каждый рассказывает их мне понемногу — в итоге я знаю все — ни одна из них не привлекает моего внимания надолго, чтобы следить за ее развитием. Помнишь ли мадам Жиро — она живет в монастыре, недалеко отсюда — печальный конец, не так как живешь с bons secours [129] — но ее внучка замужем (трое детей) и для нее нет свободной комнаты.

Пожизненное заключение Бернару Фаю заменено на 20-летний срок, так что когда случится амнистия политическим заключенным, он освободится. Если к власти придет де Голль — он может — он объявит амнистию еще до конца этого года. Если нет, возможно кто-нибудь другой — но это маловероятно.

Я только что узнала забавную французскую диковинку. Если на свадебном приглашении приведено время Мессы «в полдень», имеется в виду час дня, когда указывают «в полдень точно», то это в 12:30, а если пишут «очень точно в полдень», это и означает в полдень. Разве они не очаровательные дети?! Это их затянувшееся детство, которое делает их такими удивительно наивными позднее.

А теперь перейдем к кухне. Знаешь, Уэнделл Уилкокс как-то подшучивал надо мной, упрекая в трусости — мол, я боялась использовать дрожжи — теперь я собираюсь их использовать — как получится, так и получится. Всегда с любовью к тебе, мой дорогой. Не забывай меня, пиши поскорей.

Нет, никого из Стайнов не беспокоило творчество Гертруды. Автомобиль Форд — тетушка Полин — на подножке которого ты сидел, был назван в честь матери Фреда Стайна по причинам тебе известным, и это не могло доставить радость ее чувствительным детям. Мадам Жиро из Сейзерье — кто помнит тебя настолько хорошо, что будет крайне невежливо, если ты не вернешь ей комплимент — была вчера и сказала, что слышала La Voix d’Amerique о Гертруде — она довольна самим фактом рассказа о Гертруде, но не самим содержанием — можно было сделать гораздо интереснее.

Пикассо неожиданно вернулся в Париж на зимний период, видимо, горшки начали надоедать — он мой сосед, но я его еще не видела.

У Аллана Стайна очередной crise, он отчаянно болен, но благодаря новому специалисту и хоспису он избавлен от боли и спит нормально — так что сейчас больше надежды, чем прежде.

Торнтон с сестрой прошлым вечером взяли меня на ораторию Берлиоза в Нотр Дам, освещенный с наружи потоком света, а внутри — сдержанно, достаточно чтобы вынести и развесить флаги по обеим сторонам — флаги ООН, для их делегатов устраивался концерт. Звездно-полосатый по одну сторону алтаря — красный флаг с серпом и молотом — по другую! Иллюминация Нотр Дама несравнимая — в дневное время [собор] в Шартре, при лунном свете — Реймс.

Все на сегодняшний вечер и всегдашняя любовь к вам обоим.

Прежде всего сообщаю, что получила чек. Он уехал на Пасху (да, прибыл сразу же после Рождества, а сейчас Святая неделя) к семье из 11 человек — отец, мать, бабушка и 8 детей — из которых только двое в возрасте, позволяющем немного зарабатывать на жизнь. Они отпишут тебе — конечно двадцать долларов более чем достаточно для работающих людей иметь праздничный обед — у них предположительно будет cochon [130] — хорошая порция мяса — овощи — не картофель или капуста — апельсины и бананы — стакан вина и кофе. Спасибо от их имени, дорогая Лили.

Когда у меня будут и время и деньги, я навещу доктора по артриту, болезнь постоянно напоминает о себе — так изнуряет — ходить с головой, постоянно опущенной к земле, тяжко. Чтобы доказать, что я примерная американка, постараюсь вылечиться.

Грис крайне редко выставляется на продажу — его отдача не была похожей на Матисса или Пикассо — я имею в виду за год — он рисовал всего лишь 15 лет — это годы полностью отданы живописи — 1912–1927 гг. — он умер на следующий год в возрасте 40 лет. У меня есть литография, им подаренная — из тех, что я думаю, называется первым оттиском, я хотела бы, чтобы она была у тебя. Она очень подходящая — иллюстрация к ограниченному тиражу пьесы Le Casseur d’Assiettes Салакру [131] — сделана, когда они оба были молоды. Я подумаю, как доставить ее тебе и чем могу заменить на стене — но ты вскоре ее получишь, так или иначе. Дорогая, я только что взглянула на нее — это рисунок чернилами и пером! Только не подумай плохо обо мне, если я попрошу тебя оставить литографию Йельскому университету. Я обещала им отдать мою небольшую меморабилию. Но пока я хочу, чтобы ты владела ею в течение своей жизни. Да, Хуан был удивительным человеком. Я подразнивала его, называя Андреа дель Сарто, совершенным художником. Он знал и понимал все — стоило только спросить Хуана, почему и как, и он кристально четко все пояснял — и не только в отношении живописи — он понимал людей и человеческие отношения, был самым благородным человеком, которого я встречала — упрямый, хотя и понимающий свои слабости. Он был слаб — говорил, что испорчен, каким может быть только испанец — и ненавидел это. Он был абсолютно d'epouill'e [132] всего — такой святой в человеческом облике. Он любил смеяться веселить других и танцевать (совсем никудышно). Он был красив — с чертами араба или негра или обоих — у него был сын, химик, унаследовавший его прекрасные и умные глаза. Известна ли тебе короткая зарисовка Гертруды «Жизнь и смерть Хуана Гриса». Он был первым моим умершим другом и это было ужасно*. До сих пор слышу, как мне говорят, все кончено — он страдал так долго и так сильно — и он знал, что его работа не закончена. Таким был Хуан — серьезным и до смешного веселым — его легко было рассмешить, он выглядел почти импозантным — дорогой, дорогой Хуан.

Я узнала многое от русских благодаря очень близкому знакомству с русскими, братом и сестрой — эмигрантами ранних 20-х. Он был художником — Павел Челищев, настоящий злодей — мучал всех — мужчин, женщин, детей — квартиры — мебель — все, за исключением истинно русского балета, который обожал. Я крепко привязалась к его сестре, поскольку она тоже была одной из его жертв — она была похожа на одну из сестер — Тургеневских героинь — появлялась у порога с корзинкой цветов или фруктов — не произнося ни слова — ни движения — но полная мистического предзнаменования и трагедии. Сейчас говорят, что она не хочет видеть своего брата — не хочет видеть и меня, полагает, что я плохо относилась к ее брату. Русские — каннибалы — надо быть сделанным из металла, чтобы устоять против них. Привет получишь вскоре, а моя любовь всегда.

Папа сказал, что я опоздала родиться на один день и никогда не смогла наверстать упущенное. Действительно, на сей раз не один день, а три. Я собиралась написать тебе на твой день [рождения] с надеждой, что ты простишь опоздание на несколько месяцев — очень поздно придет к тебе ответ на твое чудное и теплое письмо — спасибо тебе, спасибо и за веселую рождественскую открытку калифорнийской улицы и повозки, ползущей вверх по холму в очень респектабельно осовремененном Китай-городе. Когда в 1935 году мы на очень короткое время увидели Чайна-таун, то были ужасно разочарованы — он выглядел как китайский квартал в любом городе.

В наше время следует вертеться, чтобы свести концы с концами. Это вынуждает человека быть активным, оживленным, но требует много времени. Во время оккупации forc'emeat [133] я превратилась в довольно приличную и бережливую кухарку — у нас была одна, которая не могла приготовить и простейшую еду без пинты сухого белого вина, пинты крема и желтка, по крайней мере, из шести яиц — тогда-то я и приобрела это искусство. Кухарку мы унаследовали с домом, она получала мизерную плату, я выучилась от нее (ее кулинарное искусство славилось в округе) больше, чем она выучилась от меня — она презирала мелочную бережливость и экономию. Но когда в 1944 году пришли американцы, она проявляла чудеса. Она готовила свежую форель — мы жили в 15 минутах от Роны — и огромные яблочные пироги, свежие, прямо из печи, с раннего утра и до поздней ночи. Она была замечательным человеком. Но к чему тебе выслушивать от меня про Клотильду — перо может самостоятельно разгуляться, как и язык.

О Рубине и Аллане — вижу их редко — вообще говоря, Рубина пригласила меня на ленч позавчера в приятный китайский ресторан — приятный, но не такой как в Сан-Франциско, о боже, нет — никаких китайских чашек с зелеными окаемками — ни птиц в гнездышках — ни водяных орехов — только соя и свинина с прозрачной вермишелью и т. п. Рубина выглядит лучше, чем раньше — не такая худая, бледная и усталая. Аллан серьезно болен — периодически случаются кризисы. Пожалуйста, не говори об этом и об остальном никому, потому что я не думаю, что Саре что-нибудь известно. Аллан немного верит в учение Христовой Церкви, но когда я навестила его некоторое время тому назад он потратил два часа, описывая свои болезни (ибо, увы, имеет не одну), свои симптомы и что говорят специалисты. Это был невообразимый рассказ и перед уходом именно я, а не он, высказалась по делу — когда он позволил мне говорить! Бедный Аллан — он настолько недисциплинирован, что лечение не представляется возможным. Рубина с ее спокойствием и здравомыслием ведет хозяйство одна — не только смотрит за больным Алланом и хозяйством, с двумя детьми в Гарше, но также управляется в магазине и успешно. Она достойна восхищения во всех отношениях, а Аллан невозможный пациент, ибо придерживается лечения только на очень короткое время, а часть лечения заключается в соблюдении диеты, которую он постоянно нарушает — безнадежная ситуация. Как я уже упоминала, эти сведения только для твоих ушей, но они смогут помочь тебе оценить Рубину и узнать, как великолепно она справляется с тяготами жизни,

Люди начинают вытряхивать свои ковры из окон прямо над моей головой, я вынуждена закрыть окна — ты же помнишь французскую манеру уборки. Я — единственная персона на всей улице Кристин, — правда это один длинный квартал — кто пользуется пылесосом — при этом фирмы Гувер, чтобы предохранить картины.

Один из приятелей, будучи на юге недавно, видел Матисса — он редко теперь выходит на улицу и то в сопровождении русской модели, которая заботится о нем, прикалывает цветную бумагу на панели — вырезки воспроизводят предполагаемые фрески на часовне в Вансе [134] .

Джейн Хип чувствует себя прилично — для себя — у нее уже много лет диабет, мы узнали об этом от приятеля, который посетил нас три года тому назад и рассказал. Она пережила блицкриг в Лондоне и стала там одной из героинь, а после войны возобновила лекционную деятельность — еще Гурджиев (? — написание, как всегда, сомнительное). Несколько недель тому назад встретила Сильвию Бич, которая сообщила новости о Джейн. Сильвия думает, что болезнь под достаточным контролем — нет болезненных ощущений и нет основания для тревоги. Бравая Джейн — как я люблю ее. Маргарет Андерсон продолжает жить в Нормандии — куда тише, чем прежде, и не менее красивое место — один человек рассказал мне об этом всего лишь несколько дней тому назад — он видел ее там недавно. Люди, которые разъезжают, снабжают меня новостями — я же остаюсь на месте — удобный и экономичный способ стареть.

Не видела Мана Рэя в течение многих лет. Пикассо рассказал, что он — маленький старичок — видел его в прошлом году — такой же, впрочем, как и сам Пикассо — каковы более-менее и мы все, соответственно нашему полу, за исключением тебя, моя дорогая. Я надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо и не должна думать о будущем — особенно о будущем мира — только о том, что можно изменить шаг за шагом — у больших дел гораздо меньше шансов на успех, чем в отдельно взятом случае. Извини за сентенции, за мое долгое молчание и позволь мне услышать от тебя еще, пожалуйста.

Всегда с любовью,