Настроение Гаузена потихоньку начало меняться. Поразмыслив, он отмел план пробить себе путь наружу и спуститься со скалы. С другой стороны скала была слишком гладкой, и, даже втыкай он саблю для опоры, ему никак не получилось бы добраться до самого низа.

Тут юноша вспомнил свое отчаяние, когда попал в чужой мир и не мог выбраться оттуда. Но тогда в опасное путешествие его послала Лин, а не Ленон. Он вспомнил слова Ленона, что книга предлагает то, что исполнителю по силам сделать.

— Не просто можно сделать, — прошептал Гаузен. — То, что я могу сделать. То, что мне по силам. Чьи выходки доводили до белого каления даже самых заматеревших монахов? Кто ставил шишки даже самым прожженным учителям на уроках боевых искусств? Кто умел дурить голову самому принцу Леканту? Быть может, я не был самым умным, самым сильным или самым ловким, но кое-что у меня получалось. Нельзя во всем быть лучшим. Но в чем-то лучшим я точно был. Я был лучшим! — уверенно произнес Гаузен. — И я им остался!

Укрепившись в собственных мыслях, Гаузен достал из мешка флягу и немного освежился.

— Пора подстричь камишке когти! — решился наконец юноша.

Гаузен, поудобней перехватив рукоять находки, помчался к выходу и с разбегу, но при этом, стараясь, чтобы клинок не застрял, всадил саблю прямо в нос псевдо-медведю. Зверь поднялся на дыбы и отшатнулся, так что Гаузен успел выскочить на каменное плато и захватить большее пространство для маневров. Кружась вокруг неповоротливого хищника, юноша будто в танце теснил камедведя, пока, в конце концов, тот не приблизился к самому краю горы. Тут Гаузен собрал все силы и резким ударом в пол-оборота рассек чудовищу лоб. От боли камедведь поднялся на дыбы, и, не сумев удержать равновесие, рухнул вниз.

— Прямо камень с души свалился, — подумал Гаузен, наблюдая, как камедведь, ударяясь о скалу и теряя по дороге конечности, летел вниз. Посмотрев вслед еще немного и, позволив себе в награду еще один глоток из фляжки, юноша засобирался в обратный путь.

Испугавшись ожесточенной погони, Ленон долго бежал по улицам, не разбирая пути, и остановился только тогда, когда понял, что вконец заплутал. Юноша, расстроенный местным недружелюбием, совсем пал духом. За свою жизнь ему, конечно, приходилось встречаться с подобным, но не так часто и не в столь угрожающей форме.

Вскоре он обнаружил, что заблудился, и не помнит, как вернуться к гостинице. К счастью, он все еще помнил ее название. Он попробовал поспрашивать у прохожих, но те предпочитали проходить мимо, игнорируя его. Наверное, вид у него после всего был и вправду непривлекательный.

— Стальной желудь? — услышал Ленон писклявый голос поблизости. — Я там работаю.

Ленон обернулся.

— Что-то не припоминаю, что бы я вас там видел… — пригляделся юноша к пренеприятного вида носатому коротышке в капюшоне.

— Просто я работаю в подвале. Я кладовщик. Слежу, чтобы крысы припасы не испортили.

Ленону этот тип показался подозрительным, но он рассудил, что нельзя судить людей исключительно по наружности.

— Наверное, этот человек сам несчастен от своего внешнего вида, — мысленно посочувствовал Ленон.

— Я дам вам монетку, если вы отведете меня в таверну, — пообещал юноша, которому нужно было, кровь из носу, успеть обратно раньше Гаузена.

— Не надо. Скоро моя смена и я как раз туда спешу. Но если вам захочется вознаградить меня, то я с радостью… с радостью получу награду, когда мы придем на место.

Подобная бескорыстность подкупила Ленона, и он отбросил мысль достать книгу и подсмотреть в ней путь. Тем более он боялся раскрывать ее на улице. Ему казалось, что после конфликта со священнослужителем на улице ее будет норовить отобрать каждый встречный. Да и уже начинало темнеть, а факелов пока не зажигали, так что рассмотреть что-то в книге могло оказаться делом весьма затруднительным.

Карлик шел быстро, и Ленон, изрядно подуставший от беготни за день, едва успевал за ним.

— Вот ведь как на работу торопится, — подумал Ленон, и на него нахлынули воспоминания о том, что еще недавно он так же торопился в редакцию. Хотя опаздывал он далеко не всегда. Погрузившись в прошлое, Ленон не заметил, как они уже пришли.

— Что-то не похоже на гостиницу… И на черный вход гостиницы тоже непохоже, — все больше и больше засомневался Ленон. Юноша оглянулся. Кругом был пустырь, полный огромных ворохов мусора и всякого барахла.

— Это не то место, куда я хотел прийти, — настороженно поведал своему провожатому юноша. Но тот, судя по виду, и не собирался извиняться.

— Сейчас ты отправишься в куда худшее место! — угрожающе завизжал недавний проводник Ленона, и со всех сторон на него посыпались такие же одетые во всякое рванье невысокие разбойники. От страха Ленон, сам не ожидая от себя такой прыти, вскарабкался на кучу барахла, высотой в несколько человеческих ростов. Залезая, он обвалил уступы, за которые можно было бы зацепиться, так что нападавшие просто бегали с угрожающими воплями вокруг мусорной кучи, уповая на то, что в скором времени юноша сам свалится к ним в лапы.

— Люди добрые, помогите! — взмолился Ленон, и, поразмыслив, прибавил:

— Может, и не совсем добрые, но все равно спасите! — надрывался юноша, который был готов сейчас принять любую помощь.

— Даю монетку за мое спасение, — чуть не плача пообещал Ленон, но то ли поблизости не было желающих, то ли никто не хотел рисковать жизнью за столь скромное вознаграждение. От жажды и истошных воплей горло юноши начало постепенно хрипнуть. Тут он вспомнил, что у него осталась одна вещь. Та, которая уже однажды выручила его с Гаузеном, позволив им проникнуть в НИИ.