Вождь поднял руку, гомон постепенно стих. Он тихо заговорил. Толмач шептал перевод на ухо Гарольду.

– Вождь говорит, что ты пришёл сюда и сказал, что ты великий воин, - охотник заскрипел зубами. Он такого не говорил.
– Что ты оскорбился, когда тебя назвали лжецом и вызвал его на бой, а Олле вступился за честь вождя. Вождь говорит, за этой битвой наблюдают боги, чтобы рассудить, кто прав.

Старик откашлялся и отошёл. Похоже, всё уже сказано. Вождь поднял руки к небу и торжественно сказал ещё что-то. "Да начнётся битва!", понял Гарольд без всякого перевода.

Олле скользнул в сторону едва заметным движением. Копьё просвистело рядом с ухом следопыта, и тот едва успел отшатнуться. Потеряв равновесие, ему пришлось упасть набок и перекатиться подальше от противника. Похоже, дикарь тренировался не зря. Острый наконечник мелькал в опасной близости от Гарольда, и тот с трудом уворачивался и отбивал удары. Оборона пока не была прорвана, но в настоящем бою охотник уже давно бы бежал подальше от этой машины для убийства. Красная лента на древке мелькала в воздухе, словно фонтанчик крови из пробитой артерии.

Следопыту приходилось постоянно отступать и вертеться волчком, чтоб избежать смертельного удара. Поначалу Гарольд хотел измотать противника, но вскоре начал уставать сам, не наблюдая у врага никаких признаков усталости. Тот, словно заколдованный, упрямо наступал. Бил и колол, не жалея сил. Охотник ждал, пока представится шанс, единственный и неповторимый. Но дикарь никак не хотел использовать ту самую связку, во время которой он открывался. Гарольд нанёс первый удар, проверить оборону, но тут же наткнулся на ожесточённое сопротивление и был вынужден снова отступить. Клинок жужжал как пчела, отбивая яростные атаки дикаря. Охотнику стало по-настоящему страшно.

Толпа кричала и бесновалась, поддерживая своего лучшего воина, а тот успевал красоваться перед женщинами и показывать свою храбрость. Олле раскручивал копьё над головой, орудуя одним только щитом, и с яростным рёвом бросался в атаку. Следопыт изредка пытался достать противника мечом, но либо натыкался на щит, либо клинок не достигал цели.

Пот лился ручьём, застилая глаза, руки и ноги тяжелели от усталости, но Гарольд бился за свою жизнь и свою честь. Пока что удавалось избежать ранений, но он чувствовал, что скоро перестанет успевать за врагом. Это и так требовало слишком много сил. Следопыт выкладывался полностью, рискуя головой. Он мог сбежать в одну из ночей, и ему не пришлось бы драться, но честь не позволяла уйти просто так.

Меч со свистом разрезал воздух снизу, возле ног Олле, вынуждая его отскочить. Гарольд из последних сил пошёл в атаку, уже не надеясь использовать свой шанс. Слишком долго они уже бились, и слишком уверенно бился дикарь, чтобы использовать такой ненадёжный приём. Следопыт вложил в удары всю свою ярость, меч глухо стучал об окованный сталью щит, но Гарольд не прекращал атаковать. Наконец, дикарь пируэтом ушёл влево и ударил вниз, по ногам. Охотник подпрыгнул и рубанул по толстой шее.

Хлынула кровь, Олле, не веря ощущениям, упал на колени и зажал рукой страшную рану. Остро отточенный клинок разрубил артерию и мышцы, остановившись только у ключицы. Гарольд отошёл, не в силах продолжать бой. Единственный удар решил его судьбу. Сегодня боги снова были благосклонны к нему.

Народ молча глазел на случившееся. Невероятно, один из лучших бойцов племени валялся в пыли, поверженный каким-то бродягой. Шаман подошёл к телу и развёл руками. На землю равномерными толчками выплёскивалась алая кровь. Олле всё ещё жив, но его было уже не спасти. Никакая магия не может закрыть такую рану.

Вождь степенно вышел из толпы и что-то крикнул. Толмач, уже готовый переводить, стоял возле Гарольда, поддерживая его за локоть. Сквозь мутную пелену охотник смотрел на всё вокруг, едва держась на ногах.

– Вождь говорит, ты победил. Ты не лжец, чужак.

Но этого Гарольд уже не слышал.

Он проснулся от тёплого влажного прикосновения. Все тело болело, хотя в бою Гарольд не получил ни царапины, только ушибы и синяки от многочисленных падений и перекатов. Остро хотелось пить. Рядом с постелью сидела молодая девушка и осторожно наблюдала за следопытом. Тот попытался приподняться на локтях. На глаза сползла влажная тряпка, и он опустился обратно. Девушка поправила компресс и тихо проговорила:

– У тебя жар, отдыхай.

Гарольд удивился чистой, почти без акцента, речи и снова провалился в сон. Видения сменялись, как узоры в калейдоскопе. Очень беспокойные и пугающие видения. Белый жеребец, весь в крови, бьётся в предсмертных конвульсиях, виселица посреди реки, длинный тёмный коридор, охваченный огнём. Огонь повсюду, пламя пожирает стены, рушится кровля. Лица, смутно знакомые, искажены страданиями, в огне, безмолвно кричат и умоляют о помощи, но он не успевает, не может успеть, стены пульсируют и сжимаются. Десять фигур стоят над ним, полумёртвым, стоят молча, склонив головы, как мраморные изваяния, застывшие в своей скорби. Скачка, дикая скачка, погоня изо всех сил, не жалея ни себя, ни лошади...