– Ты такая неуклюжая, птичка, – стараясь сдержаться, произнес Забини.

Юноша знал, что ничего не потерял. Любой домовой эльф знает заклинание, способное восстановить сломанную вещь, и Блейз понимал, что не лишился ничего. Вот только Чарли этого не знала… Она стояла, стараясь не шевелиться, проклиная собственную глупость и пугливость. Девушка вновь почувствовала, что больше всего на свете желала бы провалиться, исчезнуть. Все чаще когтевранка думала о том, что жизнь ее приносит лишь страдания…

– Хозяин, я… Простите, хозяин, простите, – прошептала она, попытавшись нагнуться, чтобы собрать разлетевшиеся осколки.

Блейз не дал ей упасть на пол, не дал ей опуститься вниз. Его сильные руки обвили талию девушки, властно пододвинув ее ближе к себе. Чарли почувствовала, что к горлу ее подкатывают слезы, что становится трудно дышать. Холодок пробежал по спине, точно кто-то кинул ей за шиворот кусок льда. Забини наигранно нежно провел рукой по щеке рабыни, стараясь хоть немного успокоить ее, удержать так и рвущиеся наружу слезы обиды.

– Тихо, птичка, тихо, – произнес он, ближе прижимая девушку. – Мне нужно тебя наказать, вот и все.

Чарли застыла, боясь шевельнуться. Она не знала, что ждет ее за такой проступок, не знала, что придется вытерпеть. Вот только тело шептало ей, что это будет больно, мучительно для ее ослабленного организма. Но что рабыня может сделать против своего господина? Всего одно его слово, и она должна падать ниц, одно слово, и она должна раздеться, лечь на кровать, делать то, чего он от нее хочет.

Какое приятное стечение обстоятельств. Вот уже несколько ночей Забини лежал рядом с рабыней, прижимался к ней всем телом, но не смел утолить томящееся в груди желание. Забини мечтал, что однажды девушка сама придет к нему, потому не хотел насиловать ее… Пока врач не позволит. Сейчас же у него есть повод для наказания, для того, чтобы взять ее, не смотря ни на что. Похоть затмевала взгляд, не давала думать о том, что рабыне может быть больно или некомфортно в его объятьях.

– Простите, – только и произнесла девушка, заливаясь слезами.

Блейз поднял рабыню с пола, точно она не весила ничего. Он почувствовал сладкий запах ее волос… Как приятно было находиться рядом с ней, так спокойно… Девушка дарила ему утешение, отдых от тяжелой работы. Когда целый день излавливаешь преступников, убиваешь их, мучаешь, так приятно вернуться в дом, где ждет тебя такая нежная, такая покорная рабыня…

По коридору он шел мучительно медленно, словно растягивая каждый шаг, наслаждаясь страхом оцепеневшей девчушки. Чарли чувствовала, что, не смотря на страшную жару, кровь в ее жилах заледенела от холода, расползающегося по нутру… Девушка закрыла заплаканные глаза, покрепче прижимаясь к хозяину. Блейз почувствовал, что ее бьет слабый озноб, заставляя сотрясаться… Забини вновь вдохнул аромат ее волос, набирая полные легкие живительного свежего воздуха.

Половицы скрипели под ногами, заставляя Чарли вздрагивать от каждого шага господина. Ей до безумия не хотелось вновь чувствовать его плоть в себе, опять краснеть и плакать в подушку, когда тот ляжет спать… Девушка боялась вновь оказаться прижатой к мягкому матрасу, боялась вновь почувствовать ту самую боль, такую острую, такую нестерпимую… Страх сковал мышцы, не давая когтевранке шевельнуть и пальцем. Только сейчас девушка заметила, что все еще сжимает мокрую тряпку в руке.

Забини не замечал ничего. Ни скрипа проклятых старых половиц, ни слез девушки, что орошали его сильное плечо. Блейз все продолжал идти вперед, терпеливо ожидая, когда увидит дверь своей спальни. Он так долго ждал, чтобы окунуться в сладостный танец любви, долгими ночами юноша думал о том, как приятно будет вновь побыть с Чарли. Побыть с ней так, как мужчина бывает со своей женщиной…

Наконец, заметив дверь, ведущую в спальню, Забини сбавил темп. Он остановился около нее, нарочито медленно толкнув дверь бедром. Петли едва заметно скрипнули, отворяя проход. Чарли заметила, что здесь постоянно пахнет каким-нибудь дорогим маслом. Блейз, казалось, питает страсть к этим неприятным для когтевранки вещам. Масло, витавшее в воздухе, неприятным осадком слетало на кончик языка всякого, кто входил в спальню…

В три больших шага Забини преодолел расстояние, что отделяло его от кровати. Он сел на нее, усадив сверху испуганную рабыню. Бордовое покрывало смялось, сползло на пол. Юноша покрепче прижал Чарли к себе, нежно поглаживая румяную щеку девушки. В ее карих глазах виднелся такой противный, гадкий испуг, что заставил Блейза разозлиться на когтевранку. Мулат не хотел бить ее за содеянное, не хотел… Но решил «оправдать» страх, что она питала к своему хозяину.

– Сегодня ты плохая птичка, – прошептал он, ласково стирая слезу с покрасневшей щеки.

Чарли не успела понять, что произошло, как оказалась уложена на коленях слизеринца. Она почувствовала себя еще хуже, еще противнее. Девушка закусила губу, стараясь не всхлипывать. Слезы так и катились по щекам, падая на одеяло. Тело Чарли болело, взывало к милосердию, но она продолжала упрямо молчать, понимая, что просьбы ее никогда не бывают услышанными.

– Но ты не волнуйся, я сделаю тебя хорошей, – проговорил Забини.