Торрес и Локер смотались в школу, где училась девочка, поговорили с ее одноклассниками и выяснили много любопытного и неожиданного.

И вскоре, как в плохом кино роли поменялись: обвинитель превратился в обвиняемого. За одним обнаруженным мелким грешком показался второй, более крупный, а когда разозленный Лайтман надавил на него в полную силу, он буквально излился, выплескивая из своего белозубого рта зловонное дерьмо, от которого стало бы плохо даже матерому извращенцу.

Ближе к вечеру, отправляя домой взволнованную и счастливую девочку, Лайтман обменялся парой фраз с воспрявшим духом, и как-то враз помолодевшим мужчиной, о трудности воспитания взрослеющих дочерей, и на прощание обменявшись рукопожатием, они мирно распрощались.

А немного погодя Кэл со злорадством проводил взглядом закованного в наручники псевдо учителя, внешне интеллигентного, а в душе гнилого изувера-педофила. Не приведи Господь, такой «педагог» встретится на дороге Эмили. Они же талантливые психологи, и моментально нащупывают слабые и болезненные места подростков.

Чувствуя удовлетворение и возбуждение, Кэл вернулся в свой кабинет. С размаха рухнул в жалобно скрипнувшее под ним кресло, забросил ноги на стол и позвонил дочери.

Эмили сердитым шепотом отчитала его, объяснив, что сидит с подружками в кино и, пообещав, что после окончания сеанса обязательно перезвонит, отключилась.

Посмотрев на замолчавший телефон, он сунул его в карман, мечтательно улыбнулся и пододвинул поближе ноутбук, уставившись в экран, возвращаясь к делу Фостер.

Так странно звучали два привычных слова «дело» и «Фостер», объединенные в коротенькую зловещую фразу.

В течении всего дня Кэл так и не сумел полностью отвлечься от мыслей о Джиллиан, любая секундная передышка возвращала его в поместье Дюваль. Какого черта Фостер вернулась туда и оказалась в эпицентре пожара? Ее кто-то спас? Или Фостер самостоятельно каким-то невероятным способом выбралась.

Нажал кнопку «пуск», пересматривая вновь и вновь, перематывая видеозапись.

…вот Джилл идет к дому. Неторопливо. Спокойная и уверенная. Привычная Фостер.

…убегает прочь, словно чувствует, еще немного и старый особняк, погруженный в полуденную дрему, вспыхнет яркой свечой всепожирающего пожара.

…на фоне прозрачного неба над крышей дома вьется едва заметный дымок.

Кэл настолько глубоко погрузился в изучение видеозаписей, что даже почувствовал легкий запах гари. Хмыкнул, решив, что пожарная сигнализация в здании либо не работает, либо отключена.

Невольно отпрянул от экрана, столь быстрым и ярким оказался огненный всполох, взметнувшийся над деревьями, окружавшими дом. За несколько секунд пламя разрослось во весь экран, и картинка исчезла. Видимо, огнем повредилась оптика.

Глянул на таймер. С момента, когда камера зафиксировала первые едва заметные дымовые облачка, до огненного столба уходящего ввысь прошло четыре с половиной минуты.

…сгоревший почти дотла особняк в окружении дымящихся, обуглившихся остов некогда роскошных канадских елей. Поодаль живая изгородь из аккуратно подстриженных колючих кустов боярышника. Именно за ней и находится газон, где обнаружили лежащую без сознания Джиллиан.

Кэл завел руки за голову и с хрустом потянулся. Тупо ноющая поясница все еще давала о себе знать. Боль только усилилась и отдавала в шею и плечи.

Мысленно перенесся в кабинет Фостер, там в одном из шкафов стильного офисного гарнитура, есть ящичек с лекарствами. Сколько раз Джиллиан доставала из него адвил или антисептик с пластырем, оказывая Кэлу первую помощь после его очередной «шалости».

Но сегодня ожидать проявления ее заботы нет смысла, Джиллиан не войдет к нему в кабинет, сердито щурясь, и не станет спорить, доказывая, что белый кружок на ее ладони не яд, а очень хорошее средство от боли. И если он продолжит сопротивляться, она с силой впихнет ему в рот лекарство. Никто сегодня не проследит, чтобы он проглотил таблетку, не возьмет на себя управление компанией на пару часов, и не даст возможности отлежаться в библиотеке.

Он несколько раз влетал в ее кабинет, чертыхался, проглатывая готовое слететь с языка требовательное «Фостер». Он настолько привык, что Джиллиан всегда рядом, что теперь ее отсутствие воспринимал как предательство.

Когда она последний раз прогуливала работу? Болела? Или уходила в отпуск? Единственное, что приходило на ум – это те неполные два месяца, когда в семье Фостер появилась Софи.

– Вот только не надо о ней, – проворчал Кэл. Он так и не смог оправдать поведения Джиллиан. Прошло более четырех лет, пора бы забыть, но Фостер по-прежнему очень остро реагирует, если упоминают ее неудавшееся материнство. Тщательно скрывает свою печаль, делает невозмутимое выражение лица, оскорбляется и отстраняется, достаточно ловко меняет тему разговора, будь на месте Кэла кто-то другой, он бы повелся на уверения «что все забыто и больше не волнует», но его Фостер провести не удается, он видит ее насквозь – Джилл все еще больно.

Наклонив голову влево, вправо, устало потер ладонями щеки. Недовольно хмыкнул – снова зарос, щетина неприятно колется, трехдневная небритость нравится женщинам, а ему просто лень лишний раз намыливать физиономию, но это к делу не относится.

Скоро девять, а он обещал заехать к Фостер в больницу ближе к вечеру. Может, к ней вернулась память, хотя, вряд ли? Случись такое, она бы позвонила. Джиллиан добрая душа, даже раненая ухитряется беспокоиться о нем.

Снова поморщился. Слишком часто он ощущал себя под колпаком ее нежной заботы и желания помочь, огрызался, причиняя ей боль. Видел слезы в глазах, спрятанные за вымученной улыбкой, и злился еще сильнее, понимая, что поступает как последняя сволочь.