Клаус, развалившийся на мешках гречки, помахал забинтованной половой тряпкой рукой и улыбнулся во все свои оставшиеся восемь зубов.

Постепенно лицо Клауса было практически полностью измазано зеленкой, делая его похожим на черепашку-ниндзя. Деймон, стараясь не ржать, с упоением вцепился в штурвал, и, глядя на то, как солнышко опускается за водную гладь, едва ли не лыбился от радости.

Наконец, когда избитый «сын Орфея» заснул на палубе, подложив под голову мешок гречки, военрук, откашлявшись, гаркнул:

– Слышь, женщина, ходь сюда.

– Что ты хочешь, уголовник? – отозвалась Убивашка.

– Клаус мне все рассказал, – произнес генералиссимус, откашлявшись так, словно подавился целым арбузом. – Теперь я знаю, почему ко мне относятся, как к говну. А я не знал, я из прошлого! Это все Самогонка Сатаны!

– Самогонки Сатаны не существует. Многие годы назад какой-то буйнопомешанный даун уничтожил единственный рецепт.

– Сдается мне, я был этим дауном, – сказал Деймон. – Потому что планирую это сделать, как только меня отпустит. Но пока на это можно забить. Я хочу, чтоб ты знала, Убивашка, я, конечно, гнида, но никогда не кину Хогвартс.

– На суде ты то же самое говорил, трепло, – буркнула девка.

– И тебя никогда не кину. Особенно ради стервы.

Убивашка хмыкнула и, зачем-то, столкнула чайку за борт. Поняв, что сердце суровой бабенки почти оттаяло, Деймон, по всем правилам психологии, начал давить на жалость.

– Я ж скорее пить брошу, чем тебя!

Все. Этот железный, нет, титановый, аргумент, добил бы любого, кто знал Деймона Сальваторе. Вот и Убивашка повелась, правда, с выводами не спешила.

– Мать говорила, ты бухарь.

– Мать врать не будет, – кивнул Деймон. – Когда меня отпустит, я вернусь в свое время, я в жизни не сбегу, как сцыкун. Клянусь здоровьем Джереми Гилберта.

– Ну ладно, допустим, я тебе поверила, – вздохнула Убивашка. – Но мы все равно тебя расстреляем. Для профилактики.

Деймон хотел было что-то возразить, но вопль неожиданно проснувшегося Клауса помешал.

– НА НАС НАПАЛИ! – орал Клаус, тыкая пальцем во вражеский броненосец, появившийся на горизонте с неожиданностью подкравшегося пиздеца.

Запрыгнув на мачту и едва не свалившись вниз, Деймон, рассмотрев в бинокль флаг в виде простыни, на которой была намалевана чья-то бледная безносая рожа, мигом все понял и заорал, как ошалелый олигофрен:

– Это цыганенок Том! К оружию, товарищи!

– Ура, убивать! Убивать! – радовалась Убивашка.

Клаус уже достал невесть откуда взявшуюся базуку и, приняв позу горбатого снайпера, приготовился стрелять.

– Покажи им, что такое хогвартская военная подготовка! – бушевал Деймон. Но почувствовал странное.

Краски потихоньку тускнели, запахло горячим пригоревшим супом. Вдали слышались смутно знакомые голоса, а броненосец «Пикачу» потихоньку растворялся в поле зрения.

– Ну слава Богу, – ахнул чей-то знакомый голос. – Вставай, долдон, мы на поминки уже скинулись!

Резко вскочив, генералиссимус обнаружил себя в палатке. Рядом валялся Поттер, чья забинтованная голова была похожа на тюрбан. А над ним самим стоял перепуганный трудовик, живой и здоровый.

– Бро, ебать тебя торкнуло! – крикнул он, кинувшись обнимать оклемавшегося другана.

– А где Клаус? – только и спросил Деймон.

– Суп варит.

Да, реальность вернулась, в тех же цветах и запахах.

Вот в палатку залез интеллигентного вида мужик в застиранном плаще и, протянув Деймону чашку, томно произнес:

– Это хлебный квас, заряженный моей благодатью. Выпей, это, сын мой.

– Кто это?

– Это Кастиэль, – произнес Винчестер. – Он нас вытащил из дома Бертольдовны.

Что-то шевельнулось в памяти военрука и, вспомнив рожу ангела Господнего, Деймон едва ли не кинулся душить его.

– Это же шпион Темного Лорда, етить твою!

– Не-не-не! – запротестовал Кастиэль. – Я все объясню!

Деймон послушно уселся на спальном мешке и сузил глаза.

Настало время ахуитительных историй.

====== Глава 29. ======

Потягивая чай Улун из термоса, Деймон сверлил мужика в плаще, жующего холодный беляш, ненавидящим взглядом. Кастиэль, то и дело икая и давясь беляшом (гостинцем Дина), сел на пенек и, придвинувшись к костру, в который стерва крошила старые газеты, начал свой запутанный рассказ.