– Понятия не имею, – ответил Вергилий, и ноги сами понесли Дина вклиниться между ними. Что Сэм творит? Дину говорил не лезть, а сам!

Данте встал рядом:

– Решили начать вечеринку вдвоем?

Вергилий перевел взгляд на брата и брезгливо дернул уголком рта.

– Нет, конечно, – ответил Сэм все с тем же вымораживающим весельем. – Мне просто интересно: кто-нибудь задумывался над тем, почему эта дрянь снаружи так уверена, что вылупившийся из кокона монстр первым делом ее не сожрет?

Вергилий продолжал смотреть на Данте:

– Его планы меня не беспокоят.

Сэм паскудно ухмыльнулся. Дин попытался отодвинуть его к лестнице, не дожидаясь развития событий, и тут Данте взорвался:

– А что тебя вообще беспокоит?! Как быстро ты сможешь добраться до ребят, – он мотнул головой в сторону Дина и Сэма, – хватит ли их душ, чтобы уделать меня, и хватит ли меня, чтобы уделать этого придурка снаружи? Все сначала, да?! А мне опять тебя останавливать?!

– Кто тебя заставляет? – в мертвенном свете, который им оставили, Вергилий выглядел неживым.

Сэм подозрительно легко позволил отвести себя в сторону. Дин тряхнул его, прошипел: “Да что с тобой?” Но только когда Сэм отчаянно посмотрел на Дина, стало ясно – он и не собирался драться.

“Помнишь?” – горько шевельнулись губы. Дин помнил.

Номер для новобрачных, и Руби за дверью. Точнее, Желтоглазый или Лилит – с кем сравнить коронованную пакость снаружи? Неважно. Все равно номер для новобрачных, слишком много страха, слишком много обид, слишком многое надо сказать. Сэм и рад бы сделать все за них, но свою голову другому не приставишь. Можно только огрести, как и положено миротворцам, с двух сторон.

– И в чем я не угадал? – бесился Данте. – Да если бы меня тут не было!..

– Но ты есть, – равнодушно оборвал его Вергилий. – Думаешь, я с последней нашей встречи ничему не научился?

– А чему ты научился? Новым фокусам?

Сэм с досадой опустил глаза. Дин схватился за голову. Прав был Бобби, ой прав – ведь и матом не поможет. Сэм тихо сказал:

– Слушай, не знаю, как тебя заманили...

– Приходили в дом, – ответил Дин. – Угрожали Лизе и Бену. Сэм, я старался.

Сэм кивнул и попытался улыбнуться:

– Я просто хотел, чтобы ты соскочил. Правда, хотел. А теперь так рад тебя видеть... прости.

– Нашел повод переживать, – Дин ухмыльнулся. – Принцесса.

Данте перестало хватать слов. Теперь он размахивал мечом у Вергилия перед носом:

– Ты больной, на всю голову больной! Хоть сам-то понимаешь? Он же тебя уже сделал один раз!

– Хватит, – Вергилий равнодушно посмотрел на меч. – Все просто, Данте. Я ведь тебе не нравлюсь. Хочешь меня остановить? Ты знаешь, что делать.

– Придурок! – заорал Данте. – Я не хочу тебя убивать!

– Думаешь, я этого хочу? – взгляд Вергилия стал презрительным.

Дин с тоской посмотрел на Сэма. Тот все силился улыбнуться, и как же паршиво у него получалось!

– Думаю, тебе плевать, – сказал Данте и отвернулся.

– Зачем ты сюда пришел? – выговорил Вергилий, промолчав почти минуту.

– Чтобы всякая шваль перестала мне про тебя рассказывать! – Данте снова развернулся к брату и замер, напряженный и злой. Вергилий взгляда не отвел. По его лицу не читалось ничего. От молчания сквозь зубы закладывало уши, и Дин совсем уже было собрался ляпнуть “поцелуйтесь наконец”, как вдруг Сэм положил ладонь ему на плечо:

– Ты чувствуешь?

– Что? – беззвучно спросил Дин. Сэм внимательно всмотрелся в него и вдруг медленно, словно спрашивая разрешения, развернул к себе спиной. Прижался.

– Дин, – губы почти касались уха, – послушай меня, Дин, просто послушай, хорошо? Помнишь – джип-убийца? Призрак на шоссе?

– Да... – Данте и Вергилию, к счастью, было не до них – они продолжали напряженно пялиться друг на друга.

– Ты же поверил мне тогда, просто на слово – и все получилось. Помнишь, Дин?

– Что ты пытаешься сказать? – Сэм, наверное, тоже не мог его слышать – но слышал.

– Тут все настолько ненастоящее, – прошептал Сэм еще тише. – Ты чувствуешь? Смотри, – он вытащил у Дина Кольт и вложил в его ладонь, сомкнул собственные пальцы поверх. – Чувствуешь?

Чуткостью Дин не отличался никогда, но тут понял сразу. Рукоять револьвера была твердой, гладкой, отполированной десятками рук прежних владельцев-охотников. Она была настоящей. Руки Сэма были настоящими, тепло его тела.